Ибо для миллионов поклонников, читающих его произведения на самых разных языках, восторгающихся его «метафизическим реализмом», «модернистским мистицизмом» и прочими придуманными литературоведами «измами», истинный, глубинный смысл произведений художника остается сокрытым.
Не исключено, что именно в этом и кроется загадка его всемирной славы: подсознательно читатель чувствует, что автор вложил в эти книги нечто такое, чего он понять просто не в состоянии. И вот эта-то неразгаданность вновь и вновь влечет его к Башевису-Зингеру, подобно тому, как запертая дверь влечет к себе ребенка, и тот снова и снова приникает к замочной скважине, силясь рассмотреть, что же скрывается за этой дверью.
Но проблема как раз и заключается в том, что читатель, действительно способный понять и оценить творчество Исаака Башевиса-Зингера, отшатывается от его книг с большим ужасом и отвращением, чем от куска свинины[3].
Для тех, кто сегодня еще говорит и читает на идиш, Зингер с его повышенной сексуальностью и мистицизмом — мамзер, выблядок еврейской литературы, не имеющий никакого права числиться в качестве ее представителя.
Для сторонников реалистического направления в идишской литературе его произведения недостаточно реалистичны.
Для адептов нравственно-религиозной беллетристики романы и рассказы Зингера — не что иное, как глумление над еврейскими моральными и духовными ценностями, причем зачастую они приходят к подобному выводу, даже не дочитав эти произведения до конца.
Исаак Башевис-Зингер ушел из жизни таким же неразгаданным и непонятым, как герой его рассказа «Гимпл-дурень».
Между тем нет в еврейском мире другого писателя, который сумел бы столь же пронзительно рассказать обо всем, что произошло с еврейским народом в ХХ веке и передать само мироощущение тех, кто сумел выжить в аду Холокоста.
Нет у евреев и другого писателя, который сумел бы так точно поставить в своих книгах основные вопросы их национального бытия после пережитой Катастрофы[4].
Нет у них другого художника, который заключил бы в вечные, завораживающие слова память о еврейском местечке, о погибшей вместе с ним великой идишской цивилизации.
Наконец — вопреки мнению всех недоброжелательных критиков и ненавистников Башевиса-Зингера — нет и не было в еврейской литературе ХХ века писателя, который больше, чем он, был бы связан с еврейскими духовными ценностями.
Как обратил внимание читатель, эта книга названа «Последний Бес» — по названию одного из лучших рассказов Башевиса-Зингера.
