После того как обе сверхдержавы достаточно вооружились, каждая из них — прямо или тайно — приняла стратегию гарантированного взаимного уничтожения (Mutual Assured Destruction), известную под сокращенным названием MAD (что по-английски значит «сумасшедший»), грозившую развязать ядерную бойню неизмеримого масштаба, если другая сторона «позволит себе что-нибудь лишнее»[21]. На Западе были люди, говорившие: лучше быть мертвым, чем красным, пусть даже ценой ядерной войны. Другие считали, вероятно, искренне, что Советское правительство пойдет на развязывание ядерной войны ради достижения своих глобальных амбиций, даже если за это придется поплатиться гибелью миллионов собственных граждан. Были и такие, кто полагал, что проблема будет решена наилучшим образом, если Запад сам начнет быструю превентивную ядерную войну против Советов. Время от времени высокопоставленные американские генералы были близки к подобной идее. После Кубинского ракетного кризиса Роберт Кеннеди говорил, что он «много раз слышал военных, занимавших такую позицию, и думал при этом: если они ошибаются, то на их стороне преимущество — узнать об этом будет уже некому»[22]. Предполагаю, что то же самое происходило и в Москве.
Интеллектуальные проблемы, возникшие в связи с существованием и возможным применением ядерного оружия, были одними из самых серьезных, с какими когда-либо приходилось сталкиваться государственным деятелям. Самые крайние идеи обсуждались в то время вполне здравомыслящими и порядочными людьми с обеих сторон и казались неправдоподобными, а теперь, задним числом, представляются немыслимыми. Когда отдельные личности или даже целые группы готовы умереть за свою свободу или за тот или иной идеал, это их право. Но следует ли из этого, что какая-либо группа лиц имеет право обречь весь человеческий род или значительную его часть на гибель в ядерной катастрофе во имя какой-то идеи? Стратегия гарантированного взаимного уничтожения была гигантской игрой. Возможно, она была даже блефом. Как пишет Джеффри Хоскинг, «угроза оружием, которым невозможно воспользоваться, не подвергнув уничтожению самих себя, всегда содержала в себе элемент неуемной фантазии»[23]. Вице-президент Никсон еще в 1958 году публично признал, что американцы вряд ли пошли бы на риск потерять Филадельфию ради того, чтобы отомстить Советам за их ядерный удар по Парижу. В одном из тогдашних документов Уайтхолла говорится, что мы приближаемся «к ситуации, при которой ядерный пат будет полным. Та или другая сторона может временно или долгое время обладать превосходством в одной сфере, но это превосходство будет по определению ограниченным; каждая сторона будет знать, что, если даже она нанесет удар первой, у другой стороны останется практически неограниченная разрушительная способность».
