Посуда, с грохотом рухнувшая на пол, вызвала любопытство дворцовых слуг, которые сбежались посмотреть, что случилось.
Я удовлетворил их любопытство одним диким взглядом, от которого они невольно попятились, и тут же все двери, ведущие в комнату, захлопнулись, отгораживая меня и Ариэль от прочего мира.
Но никакая преграда не смогла бы сейчас отгородить Ариэль от меня. Что там было надето на ней? Не знаю, не запомнил. Всего мгновение, и на фейри не осталось ни одной тряпки. Лоскуты заняли свое место в груде столь же беспощадно уничтоженной посуды.
Обхватив голову Ариэль ладонями, я не давал ей пошевелиться, целуя каждый миллиметр любимого лица, вновь и вновь возвращаясь к губам. Ласковый, неистовый, страстный, нежный, всепоглощающий — такие имена я давал своим поцелуям, ни разу не повторяясь.
Какая же тонкая кожа у нее на шее! Просвечивающие сквозь кожу, ниточки вен уводили мои настойчивые губы к ее плечам. Я метил и шею, и плечи поцелуями, не заботясь о том, что их следы невозможно будет скрыть ни под одним из платьев, что Ариэль наденет на Пустоши.
Я дорвался.
Во мне уживаются две сущности: яростный тигр и расчетливый волк. Только что тигр рвал на Ариэль одежду, ведомый инстинктом обладания самкой, но стоило услышать ее стоны, тут же оскалил зубы волк.
Я поднялся над Ариэль, встал на колени и начал расстегивать свою рубашку. Очень медленно. Глядя Ариэль в глаза. Сначала вытянул запонки и отбросил их в сторону. Они с грохотом покатились по паркету, резанув чувствительный слух. Потом принялся за пуговицы, лениво переходя от одной к другой.
Я не спешил, растягивал наслаждение видом лежащей на столе Ариэль, возбужденной и готовой на всё. Ее ослепительное тело дразнило доступностью. Запах, исходивший от моей женщины, кружил голову и затуманивал разум. Но я не стал брать то, что предлагали раздвинутые бедра.
Я слез со стола и бросил Ариэль рубашку, вызвав ее недоумение.
— Одевайся.
Краска залила ее лицо, глаза сверкнули гневом. Она резко выхватила рубашку и, спрыгнув со стола, торопливо укуталась в нее, пряча свое божественное тело. Я протянул руку, чтобы помочь Ариэль застегнуться, но она отшатнулась и попятилась.
— Ты боишься меня, Ариэль? — я сделал шаг в ее сторону. — Или ненавидишь за то, что я отказался взять тебя на столе?
Она продолжала отступать. Тонкие пальцы подрагивали, сминая ткань рубашки, удерживая ее края. Плечи, только что казавшиеся округлыми, женственными, вдруг заострились.
