Мама покачала головой.
— Мам, ну иначе бы я с ним не справилась. А так и жулика наказала, и убежать успела. Будет знать, как с Правыми связываться. Ай, щиплет!
— Терпи, коза.
— Мам, там Манька в сарае зимние припасы сжирает.
— А где же моя хворостина? — нарочито удивленно спросила мама.
— Ой, наверное, придется за ней к Савкиной маме идти. Ей, должно быть, уже не нужна! — засмеялась Сашка, разбрызгивая пенную воду, смывающую грязь и недавние слезы.
— Можно к вам? — На пороге большой комнаты стояла соседка с лукошком яиц.
— Заходи, Степанида, — мама накинула на Сашку большое полотенце, нагретое у печи, и подтолкнула дочь к двери в спальню. — За молоком пришла?
Сашка, оставляя за собой мокрые следы, на цыпочках побежала к кровати и, запрыгнув на нее, принялась вытираться. Хотя мама и прикрыла дверь, девочка все равно слышала весь разговор.
— Как Васек?
— Плохо. Уже не встает.
Сашка, потянувшись за гребнем, застыла.
— Что доктор говорит?
— Скоро отмучается сынок мой, — вздохнула соседка. — Совсем прозрачный стал.
Сняв с головы полотенце, накрученное тюрбаном, Сашка расправила волосы. Потихоньку, начав с самых кончиков, стала расчесывать.
Жалко Василия. Еще совсем недавно тетя Степа выносила сына в сад полежать на траве. Его кашель, то тихий, то надсадный, доносился в открытые окна веранды, заставляя сердце сжиматься от жалости. Мама не разрешала ходить к соседям, боясь, что худенькая Сашка заразится чахоткой, но девочка сквозь листву видела, что от некогда крепкого Васи остались кожа да кости.
Еще пару лет назад семнадцатилетний Василий запросто мог поднять свою маму, а теперь она носила его на спине, придерживая за руки.
Сашка вздохнула и опять прислушалась к разговору.
— Колбасу все время просит. Помнит ее довоенный вкус. Да где же ее взять?
— В город надо ехать. Там на Куйбышевской в мясной лавке колбасу и сейчас продают. Дорого, правда.
— Да любые деньги, лишь бы сыночек напоследок порадовался. Но на кого я его оставлю?
У Саши защипало в глазах. Ей как-то особенно стало жалко Василия. Он умирает и мечтает о какой-то там колбасе. Странно. Поразмыслив, чего бы она желала, если бы лежала больная, решила, что, пожалуй, о петушке на палочке. Во рту сразу собралась слюна. Закрыв глаза, Саша, словно наяву увидела, как красный петушок, смазанный сверху маслом, чтобы не прилипал к собратьям, блестит призывно на солнце. Он так искусно сделан, что видны его перья, и загнутый клюв, и прозрачный гребешок.
