Через две минуты весь отряд уже выходил в окно. Но стоило им пройти половину пути через сад, как с соседних аллей раздались голоса погони.
— Стойте! — девушка сняла один из своих колокольчиков и вложила в руку Императора. — Прости, брат. Выживи, — тихо сказала она ему.
— Надо уходить, быстрее, — занервничал гвардеец.
— Капитан, поклянитесь, что защитите Императора и выведете его из Столицы.
— Клянусь именем всех богов!
— Тогда отправляйтесь на восток в замок “Белая Ласточка”. Я сама с вами свяжусь. Уходите. За кустом сирени дверь, — девушка показала направление, — она ведет в коридор, налево попадёте в конюшни, направо — в казармы. Скорей всего мятежники уже в казармах.
— А ты?
— А я прикрою, — девушка улыбнулась и, звякнув своими многочисленными колокольчиками, пошла назад.
Потом капитан часто вспоминал Милаши именно такой: бледной даже сквозь грим, перепачканной чужой кровью, окруженной поднимаемым ветром снегом и с разгорающимся на ладони боевым заклинанием. Поземка сопровождала их на всём пути через сад в компании со вспышками и криками.
Милаши открыла глаза, надеясь, что последние дни были просто кошмарным сном, но ничего не изменилось — вокруг было темно, только слабый отсвет долетал из коридора через маленькое окошко в двери. В камере было душно и жарко, но девушку трясло от холода, а мысли терялись в разбавленном кошмарами тумане, очень хотелось пить. В этой чехарде из озноба, забытья и липких видений бреда терялось ощущение времени, и час мог тянуться вечность.
Но в этот раз её из забытья выдернул знакомый голос, донёсшийся из коридора.
— Нет, в эту камеру нельзя. Преступник до следующего допроса лишен воды, еды и света.
— Никто не смеет мне мешать выполнять мой долг. Открывай дверь! — говоривший был грозен настолько, что Милаши даже нашла силы, чтобы улыбнуться. — Живо!
Снаружи загремели ключи, щёлкнул замок, и дверь заскрипела неухоженными петлями. И вслед за неровным светом факела в камеру шагнул высокий грузный мужчина в жреческом одеянии, скрывающем фигуру воина.
— Приветствую в моей скромной обители, великий жрец Храма Всех Богов. — Милаши постаралась сесть, её трясло. — Не ожидала увидеть вас, поэтому не смогла привести себя в надлежащий вид, — девушка обессилено привалилась к стене.
— Ты! — у мужчины от удивления пропали все слова. — Как? Потерпи немного.
Жрец развернулся к тихо пискнувшему тюремщику и выволакивая его из камеры требовал объяснений. Через час, показавшийся вечностью, он вернулся, бормоча что-то утешительное, почти вынес шута из камеры. Колокольчики грустно звякали на каждый неловкий шаг.
