Представьте себе голые каменистые горы и ослепительно-голубое небо. Такой вид открывался из комнаты, где я вырос — там, в России. Мой отец работал на фабрике, где изготавливали двери. Прямо за нашим домом начинались горы, а впереди расстилалось темно-зеленое море, спокойное и глубокое.
Когда летним солнечным утром мы с отцом выходили в море на лодке, он, бывало, говорил:
— Внизу — сколько и наверху, смотри, не упади, сынок.
Чем дальше в море мы уходили, тем чернее становилась вода. Отец объяснял, что рыбы, которых мы вытаскиваем из глубины, так стремительно взлетают на поверхность, потому что никогда не видели света. Вообразите, каково это — жить в непроглядной тьме, и вдруг тебя вырывают из этой темноты, и ты оказываешься в прекрасном светлом мире, о существовании которого даже не подозревал.
В пору моего детства Россия была совсем другой. Я тогда мечтал работать на той же фабрике, что и отец. Как ни странно, мне казалось, что там очень красиво, потому что во дворе всегда стояли тысячи разных дверей. Их выставляли на солнце, а потом за ними приезжали грузовики из Москвы.
Совсем маленьким я думал, что каждая дверь ведет в другой город, в другой мир. Я гадал, сколько человек пройдет через сделанные отцом двери, а позже, подростком, представлял, как мужчины и женщины закрывают эти двери и занимаются любовью в залитых лунным светом комнатах.
Я гордился отцом, потому что он работал на благо людей. Однажды мне приснился сон, что я на американском пляже, примерно таком же, как сейчас. Во сне я задремал на горячем песке, а когда проснулся, люди вокруг исчезли, а их место заняли двери, сделанные отцом. Представьте себе — пляж, на котором нет ни души. Вместо людей — двери, стоят посреди песка в рамах.
Когда власть в Москве поменялась, фабрику закрыли, отец умер, а я пошел служить во флот.
Наверное, я попрошу Мину выйти за меня замуж. Она приехала в Нью-Йорк из Флориды и любит слушать рассказы о моем отце, потому что от ее отца не было никакого толку. Надеюсь, Мина согласится, хотя до конца не уверен — я бываю с ней груб, мне сложно признаться в своих истинных чувствах. И все равно она для меня — самый важный человек на свете.
Юноши теперь в воде, а девушки смотрят. На берег накатываются волны, высокие, как шкаф, и заметно, что некоторые парни трусят. Девчонки тоже напуганы, хотя стараются не подавать виду.
Первые пять лет на флоте меня учили стрелять ракетами с подводной лодки. Подлодка вздрагивает после каждого выстрела, как живая. Работа очень ответственная — нужно все идеально рассчитать, иначе ракета не достигнет цели. В дни стрельб никто из нас не смел принести водку в центральный пост.
