почти каждый раз ждали нас именно там, куда мы направлялись.
Сам Дэйзи считал себя военным историком. В ночных спорах о том, как здесь надо воевать, он был самым горластым. Вообще, я соглашался с ним в том, что войну надо вести, как положено, а не заниматься мелкими наскоками то здесь, то там. Но если не считать этой полуночной трепотни на темы стратегии, то у нас было мало общего.
Я сидел справа, на командирском месте — жест вежливости со стороны Дэйзи. Впоследствии, даже став командиром, я почти всегда сидел слева, потому что левая часть приборной доски «Хьюи» была срезана и я хорошо видел землю — прямо у себя между ног.
Мы полетели на восток, к Счастливой, на 3000 футов. Я всегда любил летать высоко, и чем выше, тем лучше. Стремление держаться подальше от земли погубило очень немногих пилотов. В грузовой кабине сидело восемь сапог. Борттехник и стрелок стояли за пулеметами, установленными на новых турелях. Примерно за пять миль до зоны ведущий, майор Уильямс, приказал 16 машинам снижаться до уровня деревьев — начинался финальный участок маршрута. Мы пикировали, а впереди нас из джунглей поднимался дым: зону тщательно обработали ВВС и наши собственные ганшипы.
До этого момента машину вел Дэйзи. Но когда мы снизились, я услышал его голос:
— Отдаю.
Я взял управление и до сих пор помню, с каким чувством принял этот комплимент: мне доверили вести вертолет в самый ответственный момент полета.
Полет был действительно волнующий. Разогнавшись в пике, весь строй вихрем помчался над верхушками на скорости больше 110 узлов. Я сосредоточился на опорных точках и на том, чтобы держаться в одном-двух диаметрах диска от соседа. В то же время, я увел вертолет как можно ближе к деревьям, для лучшего укрытия. Мне постоянно приходилось держать в виду машину справа — она покачивалась из стороны в сторону, уклоняясь от мелких деревьев.
Нам оставалась примерно минута до посадки, когда ганшипы открыли огонь. Некоторые начали сообщать о попаданиях.
Было такое правило: на подходе к зоне и при любом обстреле оба пилота держатся за управление. Это нужно для того, чтобы если одного из них положат, вертолет не вышел из-под контроля.
Дэйзи этого не сделал. Как только осталось тридцать секунд до посадки и ведущие машины начали сообщать о попаданиях, Дэйзи начал глубже вжиматься в броневое кресло.
Дел у меня было по горло, но если не считать того, что я срубил одну ветвь кокосовой пальмы, все получалось нормально. Краем глаза я увидел, что Дэйзи зашевелился. Пойдя на риск, я бросил быстрый взгляд. Дэйзи ответил мне слабой улыбкой и потянул свой нагрудник прямо к носу. Это был один из немногих нагрудников на всю роту. Дэйзи вжался в кресло так, что его жопа лежала на самом краешке. В результате нагрудник оказался настолько высоко, что почти прикрывал ему лицо. Вести вертолет в этой позе было невозможно. Когда я увидел, что командир ищет такое укрытие, то мой страх взлетел на новый уровень.
