Раздался третий залп.
С батареи сообщили, что у одного орудия перебито колесо. Орудие осело набок, но огонь еще можно вести. И почти тотчас с переднего поста сообщили о всех недостающих данных.
Капитан на мгновение задумался. Все. Ясно. Шагнув к телефону, он поднял руку.
Но. телефонист, безуспешно стуча рычагом, повернул к капитану искаженное лицо.
— Связь! — приказал капитан, обернувшись.
Боец, наклоняя голову, выскочил наружу. Но едва он поднялся из хода сообщения, ударила пулеметная очередь, и боец свалился обратно в траншею. Прижимая обе руки к животу, виновато улыбаясь, он попытался подняться и снова упал.
— Связь! — повторил снова капитан.
Другому бойцу почти удалось пробежать открытое место. Но и он упал. А через несколько секунд он начал ползти, волоча перебитые ноги.
Воля командира, упорно хранимая, несгибаемая, — только она простой и ясной своей силой заставляла сейчас делать то, что дано человеку совершить лишь один раз в жизни.
Капитан обернулся к единственному оставшемуся связному и встретился с ним глазами.
Это был Алексеев, двадцатилетний юноша. Как-то он сказал капитану, краснея:
— Знаете, товарищ капитан, я вместе с вашим сыном учился в одной школе.
— Да? — произнес капитан, и лицо его на мгновение потемнело, словно от боли. — В таком случае, вам следует работать вычислителем, — прибавил он. — Там нужны грамотные люди.
При встречах Алексеев не сводил с капитана обожающих, преданных глаз. Для него капитан был образцом, которому он хотел во всем подражать. Он даже стал улыбаться так, как капитан — одними губами.
Два раза бойцы откапывали его вместе с капитаном из-под обломков дома, в котором находился наблюдательный пункт. Однажды капитан вытащил его из сарая, подожженного зажигательным снарядом, где он лежал, задохнувшись, без сознания, возле телефонного аппарата.
А когда Алексеев вернулся из госпиталя и стал благодарить его, капитан сделал ему резкое замечание за то, что он явился к нему, не зашив как следует прожженной одежды.
Шагнув к капитану, Алексеев хотел сказать, что он хочет умереть за родину, что капитан, вспоминая его, будет гордиться им, что он…
Но капитан нетерпеливо пошевелил плечом, и Алексеев, резко повернувшись на каблуках, вышел.
Капитан поглядел вслед ему.
Пехота рванулась за танками. Бойцы дрались в траншеях врукопашную. Накинув ремень на ствол немецкого пулемета, бившего из блиндажа, какой-то боец оттягивал пулемет в сторону. Другой, широко расставив ноги, раскачивал связку гранат, прежде чем швырнуть ее внутрь блиндажа.
