И когда ходили в атаку, он по-прежнему стремился быть ближе к нему.
Однажды Липатова ранили. Тарасюк подхватил его под руки и попытался отвести к перевязочному пункту.
Но Липатов вырвался из его рук и сказал:
— Из боя уйти хочешь.
Липатов полз вперед, оглядываясь на Тарасюка с такой злобой, словно тот был сейчас его главный враг.
Не знаю, говорил Липатов о Тарасюке с бойцами или не говорил, только отчужденно стали относиться к нему бойцы. И это усугублялось еще вот чем.
Отделение блокировало дзот. Шел рукопашный бой. Неожиданно в ходе сообщения показалась новая группа немцев. Они спешили на помощь своим. Командир крикнул:
— Гранату! Бей гранату!
Тарасюк бросил гранату. Но забыл отодвинуть предохранительную чеку, и граната не разорвалась.
Бой был неравным, тяжелым. И все-таки после боя Липатов разыскал неразорвавшуюся гранату и отдал ее Тарасюку.
— Вот, возьми обратно. Спасибо не надо. Это тебе немцы спасибо скажут.
Теперь Тарасюк ел один из котелка, курил только свой табак. Ему некому было читать писем, и никто не читал ему своих. Это было одиночество.
Есть на войне такое, что легко не прощают.
Мучаясь болью своего сиротства, Тарасюк попытался угодливыми услугами добиться расположения к себе.
Но от доброты его отказывались с отвращением.
Он попытался сдружиться с поваром Егошиным. Но Егошин сказал:
— Ты ко мне лучше не вяжись. У меня такая точка зрения: продукты на тебя переводят. Другому лишнего черпну, а тебе ни в жизнь.
Когда Тарасюк уходил с донесением, про него говорили:
— Пошла наша вобла к тихой заводи. Не любит, когда немец свинцовую икру мечет.
И хотя Тарасюк не по своей воле уходил из боя и его в пути обстреливали немцы, нелюбовь бойцов сопутствовала ему. И Тарасюк это чувствовал.
Но, к чести Тарасюка, нужно сказать, как ни страдал он, как ни тяжело ему было, он понимал справедливость такого отношения к нему.
И для каждого своего поступка он стал искать мысленно сравнения с той мерой, какую воздало ему суровое воинское товарищество. И если поступок хоть на вершок подымался над этой мерой, он был счастлив. Но это было куцее и одинокое счастье.
Ну кто мог знать, что совсем недавно, чтобы быстрее доставить донесение, Тарасюк не прополз, а пробежал под огнем лощину, и когда у самого лица пищали пули, он не пугался этого писка, не ложился, а продолжал бежать. А ведь ничего плохого не было бы, если б он лег. А вот он не лег.
Или вот тоже. Возвращаясь в подразделение, он наткнулся на раненого пулеметчика. Второй номер был убит. Пулеметчик один отбивался от автоматчиков.
