— Вшей в одежде — целые муравейники.
— Думаешь, стрижка, дезинфекция ничем им не помогли?
— Может, лучше было бы их пропустить через огонь и сотворить заново, — засмеялась Иоана.
— Ты шутишь?
— Конечно, Федор Павлович!
— Все-таки, значит, помогло!
— Помогло! Но очаг был раньше, чем их постригли, и раньше, чем их одежду пропарили в дезинфекционной камере.
— А как с людьми?
— Сегодня ночью в госпитале обнаружены двое больных. Без сомнения, в карантинном бараке появятся и другие.
— Этих двух изолировали?
— Да, вместе с еще семью, у которых появились те же симптомы.
— Значит, перспективы довольно мрачные?
— Если не сказать хуже, товарищ начальник!
— Несколько секунд назад я все еще надеялся, что мы зря переполошились.
— Нет, опасность очень серьезная, — сказала Иоана, глядя ему прямо в лицо.
— Да, да! Теперь мне все ясно.
Он снова стал суровым и хмурым. Хотел было закурить, но извлеченная из кармана папироса так и осталась зажатой в кулаке. Он, задумавшись, продолжал стоять неподвижно посредине комнаты. Потом неожиданно обратился к комиссару:
— Ты, кажется, говорил, что принял какие-то меры?
— Да, принял, — ответил тот.
— Послушаем!
— Прежде всего я приказал Анкуце держать новость в секрете.
— Хорошо.
— Санитарам приказал не покидать госпиталь.
— Согласен.
— Я опасался, что в казармах может возникнуть паника.
— Правильно опасался!
— Точно так же я запретил доступ из казарм в госпиталь.
— Очень хорошо!
— Пока все! Жду ваших распоряжений.
Начальник лагеря некоторое время оставался в задумчивости, потом сказал:
— Да, меры нужно принимать срочные и решительные… Деринг все еще болен?
Иоганн Деринг был комиссаром немецкой секции.
— Болен, — коротко ответил Молдовяну.
— А Бенедек?
— Все еще в Москве. Пока не вернулся.
Шандор Бенедек был комиссаром у венгров. В итальянской и финской секциях комиссаров не было. Девяткин все время требовал в политуправлении, чтобы ему прислали комиссаров и в остальные две секции, но, видно, не так легко было удовлетворить все запросы. Так что Деринг, Бенедек и Молдовяну отвечали и за остальные секции.
— М-да! — произнес начальник лагеря, потирая сжатой ладонью подбородок. — Значит, придется тебе одному справляться… Сколько врачей у нас в лагере?
— Шестеро!
— Из них в госпитале сейчас работает один Анкуце, не так ли?
— Точно!
— Анкуце пришел добровольно, а вот остальные… И почему мы с ними до сих пор не поговорили?..
— Мы опасались, что они не согласятся, — оправдывался Молдовяну.
