С этими словами он развернулся и ринулся в дом. Слишком торопливо, как показалось и самому Санчо, и наблюдавшему за ним Лавру. Однако Федор Павлович оказался проворнее. Упав на крыльцо физиономией вниз, депутат растянулся на животе, а его выброшенная вперед сухощавая длинная рука вцепилась в пухлую ногу помощника где-то чуть выше щиколотки. Лавр дернул его на себя, от чего Санчо едва не рухнул на пол всей массой своего тела. Балансируя на одной ноге, он лишь в последний момент сумел восстановить равновесие.
— Погоди! — грозно прозвучал за спиной окрик Лаврикова.
— Да я за выпивкой… — Санчо продолжал лягать своего шефа, надеясь отделаться от него. Руками он вцепился в дверной косяк.
— Успеешь… — Лавр тоже поднялся на ноги, но жертву свою не отпустил. Хорошо, что на улице уже было темно, и их не могли видеть соседи. Посторонние наблюдатели наверняка решили бы, что Мошкин пытается сделать «ласточку», а его друг оказывает в этих потугах поддержку. Ни дать ни взять сцена из балетного действа. — Каких детей?
— Каких детей? — машинально переспросил Санчо, часто моргая.
— Ну, Клава каких детей укладывала?! — Лавр не желал отвязываться. — Откуда дети во множественном числе взялись, когда был один ребенок? Один! — напомнил бывший авторитет. — Федор Федорович Лавриков! Поколение next. Или у меня еще кто-то завелся внебрачный?! Next-два? Или next в квадрате?
Мошкин протестующе покачал головой.
— Не, это не твой, — заверил он депутата Государственной думы. — Я точно знаю.
— Санчо! — Лавриков с явным раздражением бросил, наконец, злосчастную ногу своего помощника, и тот с облегчением принял нормальное вертикальное положение тела. — У меня и так все натянуто. Говори как есть. Кто не мой?
Отмалчиваться уже не имело смысла. Это означало только сильнее провоцировать Федора Павловича на скандал. Абсолютно случайно сболтнувшему лишнее Мошкину теперь была только одна дорога. В пасть к разъяренному хищнику. Куда он и бросился, не видя другой возможности.
— Да Ванечка Кирсанов, — бросил Александр как можно небрежнее. Так, будто присутствие в доме Лавра этого мальчугана — вполне естественное положение вещей. Мол, чему тут удивляться.
— Ванечка? — Нехорошие предчувствия закрались в душу Лавра.
— Ага. Иван. Замечательный мальчик.
— Тот самый, императорский?
— Ну! — Мошкин судорожно сглотнул, скрывая сие рефлекторное действо за обезоруживающей улыбкой.
Лавриков больно шлепнул себя по лбу ладонью и зажмурился. Эмоции переполнили его. Он шумно дышал широко открытым ртом. Слова вертелись на языке, но выхода не находили. Казалось, легендарный воровской авторитет утратил дар речи. Подобное состояние длилось у него минуты три.
