Кухня размещалась непосредственно в бараке, как и туалет. Готовили на завтрак и ужин одни и те же блюда - рэчег и рис-понджи. После побудки, всегда в восемь утра по местному времени, основная маса заключённых один час проводила на плацу, маршируя под неизменное: "Сар-да-у-кар! Императорский солдат!..", от чего христиане освобождались. Гимн, состоящий из четырёх четверостиший, они выучили быстро. Первые три строфы следовало начинать словом "сардаукар", разделённым на слоги, а в четвёртой строфе - наоборот, чеканить по слогам вторую половину фразы. В девять утра они получали завтрак в пластиковой посуде, а потом оправлялись на работу.
-- Иштван, ты сегодня получил из станнера. Не любишь работать?
Груеску обернулся. Перед ним стоял Млатан, уроженец Колхара. Он был смуглым и темноволосым верзилой лет тридцати, со вчерашнего вечера крутившийся в углу, где обитали христиане. Видимо, он решил окреститься и начал наперёд отрабатывать привилегии.
"Скоро тут останутся одни христиане, и сардаукары цинично перебьют их за вероисповедание, враждебное Империи и фофрелюхам".
-- Млат, я не на тебя работаю.
-- Почему, мог бы и на меня. Или я тебе не нравлюсь ?
Подошла очередь Иштвана. Он отвернулся от назойливого колхарианца и подошёл к кухонной плите, за которой стоял угрюмый широкоплечий христианин, Г'Юкун, осуждённый на год за кражу портафона члена имперской делегации.
Г'Юкун дал ему тарелку с кашей, а его напарник Зираст налил рэчег, бросив злобно:
-- Проваливай.
Не успел Иштван отойти в сторону, как его грубо толкнули в спину. Млат сделал это двумя руками одновременно, выбив и тарелку с кашей, и стакан с рэчегом.
Иштван едва успел обернуться, как получил удар в лицо. Его будто ослепило ярким светом, и он согнулся от боли, ухватившись за подбитый глаз.
-- Не хочешь на меня работать? А на кого ты хочешь работать? На фарисеев?! - Млатан нанёс ещё несколько ударов, после которых Иштван упал. Он безуспешно пытался встать, но не смог. В довершение всего тяжёлый удар ботинком сломал ему нос, от которого бывший студент-социометрист потерял сознание.
Когда он пришёл в себя, рядом находился один из заключённых, незнакомый ему мужчина лет пятидесяти с пристальным взглядом карих глаз на морщинистом лице. Иштван обнаружил себя лежащим на собственной койке. Попытавшись встать, он не смог - тело не слушалось, он чувствовал, что его мутит.
Мужчина силой уложил его на кровать.
-- Отдохни, парень. Ты зря выступил против христиан. Они следят за порядком и готовят пищу. - Возмущённый Иштван попробовал было возразить мужчине, но тот перебил его с силой убеждения, свойственной всем людям с большим жизненным опытом. - Послушай меня, парень, и ты поймёшь, что это - правда. Что бы было, если бы христиане за тебя не вступились? Если бы в бараке царил беспредел? Да, они бьют, и иногда очень сильно, особенно тех, кто предаёт братьев заключённых. Но ведь может быть гораздо хуже, - мужчина внимательно посмотрел Иштвану в глаза. - Что бы случилось, если бы тебя ударил сардаукар? Христиане прикрывают нас от гнева фарисеев.
