А потом на нас напал отряд лёгких конников с той самой заставы. Кто-то из разбойников, видимо, бежал во время боя с обозными и добрался до королевских войск, а те уже поспешили на выручку.
Обозников начали рубить первыми, те вместе с половиной наёмников дрались в центре обозных телег, всадники короля начали их окружать и в это время им в тыл ударила вторая половина банды вместе с разъярённым Уги во главе. Над уцелевшими солдатами глумились долго, потом связали их, побросали на угли и на захваченных конях двинулись к заставе, где ударили по не ожидавшим такого защитникам. Застава горела долго, освещая наёмникам путь. Уги довольно рычал, глядя на пленников, плетущихся в центре строя наёмников и умирающих от страха от одного только взгляда на кровожадного жуткого предводителя банды, у которой уже был собственный флаг и которая несла его гордо и независимо навстречу новым грабежам и убийствам.
Они шли вперёд сквозь мрак ночи и никто не жаловался и не просил отдыха. Они шли, а Уги довольно улыбался. Он как и все прекрасно понимал, что смуту в этом королевстве посеять будет проще, чем обезглавить кого-либо.
P.S. Уги сказал, что сегодня мы будем уже у самых стен столицы. Завтра войдём во Дворец. Откуда он знает это? Откуда такая уверенность? Не понимаю…
Второй день
Здравствуй, дневник. С тяжёлыми мыслями и скорбящим, плачущим сердцем приступаю я к этим строкам. Мне тяжело их писать, потому что я, как и любой другой цивилизованный человек из мира, где научились ценить жизнь, скорблю и плачу по тем загубленным жизням, что нам встретились по дороге. Их можно было обойти, их можно было не убивать… но Уги наслаждался, видя их смерть, он испытывал противоестественное удовольствие, убивая их, мучая их, он упивался своей силой, а вместе с ним радовались и пировали, ведя свою кровавую жатву, наёмники. Наверное, никогда больше я не возьмусь за такую работу. Это слишком тяжело даже для героя по найму, привыкшего менять свои судьбы как перчатки.
Уги в очередной раз оказался прав: мы подошли к столице глубокой ночью и перебрались через стены одним богам этого захолустного мира ведомыми ходами. На рассвете мы были уже под стенами Дворца, где Уги разрешил отдохнуть своей валящейся с ног банде. Поймав пару горожан, он допросил их (так мы узнали, что о нас уже наслышаны (откуда, интересно?!); что Королевский Совет уверен, что армия сотрёт нас в порошок; что ворота Дворца открываются ровно через три часа после восхода солнца и многое, многое другое), после чего, нисколько не смущаясь и не стесняясь, он связал горожан, заткнул им рты и сунул в сточную канаву, велев ждать, пока он явит свою милость уже как будущий король. Наёмники, отдыхавшие после тяжёлого дня и не менее тяжёлой ночи, встретили это его решение одобрительным рёвом. А мне же всё было интересно: откуда горожане могли узнать о нас, о нашем намерении, о банде, если только вчера утром никто, в том числе и наёмники, не знал, что мы пойдём на штурм Дворца, чтобы не допустить коронации одного типа. Откуда они всё узнали? Я понятия не имел. Уги, впрочем, это не волновало…
