Я встаю, подхожу к Плетневу и касаюсь холодным пистолетным стволом центра его большого, лоснящегося крупными бисеринами пота, покатого лба. Надежного, непробиваемого для мысли о том, что во всех своих горестях виноват не кто иной, как только он сам.
— П-пожалуйста…
— Я задал вам вопрос, Плетнев: я мешаю вам жить?
Я слышу, как всхлипывает Зульфия.
— Н-не нужно…
Я взвожу курок и…
Вижу, как под креслом Плетнева собирается лужа.
Я опускаю пистолет. Я показываю Плетневу пустую рукоять: обоймы там нет.
— Опустите пистолет, Шота Олегович…
Я узнаю этот голос и даже не оборачиваюсь, просто кладу пистолет на стол.
Я слышу шаги, но прежде чем Полозов успевает подойти, я с оттягом, не спеша и с наслаждением размахиваюсь и бью сидящего Плетнева в челюсть, сверху вниз.
Попадаю.
Плетнев совсем как-то по-детски всхлипывает и валится назад вместе со стулом.
* * *
Представьте себе, что вы хотите убить кого-то.
Не то чтобы вы остались без еды и находитесь на грани голодной смерти, а ваша жена вынуждена подмешивать в молоко собственную кровь, чтобы дети не умерли от голода. Нет. У вас все еще есть десять миллионов долларов. Вы по-прежнему богаты. Просто если бы не он, у вас было бы не десять, а двадцать миллионов. Это никак не изменило бы вашу жизнь, ибо вы по-прежнему не смогли бы съесть два обеда, надеть два костюма, поиметь десять женщин одновременно, и количество денег на вашем счету уже давно ничего не решает для вас в материальном смысле, оно по-прежнему гораздо больше, чем вам может понадобиться для того, чтобы жить: и на тысячную долю этих денег вы можете безбедно жить до самой своей смерти.
Так чем же двадцать миллионов долларов лучше, чем десять?
Да всем. Всем. В какой момент возможности, которые дарят человеку деньги, становятся зависимостью?
За все в мире надо платить. Так уж устроен этот мир, не вы его создавали, и нечего теперь винить вас в его несовершенстве! Да. Если каждый будет думать, что он может завладеть тем, чем намерены были завладеть вы, что же станется со старым добрым миропорядком, где каждый обязан за все платить?
За еду, здоровье и красоту. За секс, сон и мечты. За веру в будущее, прошлое и настоящее нужно платить! А если так, то незачем притворяться и делать вид, что мир вокруг — нечто большее, чем свалка отходов человеческого духа, где на перегное традиций буйно разрастается «новая» мораль вседозволенности.
Они все жалуются на времена. Болваны. Тупоголовые плебеи. Не было никаких других времен! Никогда! Всегда, во все времена были те, кто считал, что они должны миру, и те, кто считал, что мир должен им. Большинство же вообще ничего не считало, но просто пыталось выжить. И что же делать, если для выживания вам просто нужно
