Facebook, Twitter, Instagram — несвятая троица. Это ты наверняка читаешь, засранец, сам того не зная, ты уже в моей сети, пусть пока и социальной.
«Напишите, что вы думаете…»
Хм. Мы думаем написать что-то в меру тревожное. Что-то настолько двусмысленно бессмысленное, что бы показалось глубокомысленным. Что-то вроде: «Природа. Любовь. Жизнь» в любом сочетании. Немного городской тоски по дауншифтингу (downshifting, букв.: смещение вниз; то есть желание уехать жить в деревню, предварительно хапнув для этого достаточно денег в городе. — Прим. автора).
Коротко. Звучно. Нелепо.
«love-is-ь low-sos-ь?» «В норвежский омут с головой?»
Нет. Просто фото. Чем меньше информации, тем больше предположений. Отлично. Post.
Теперь подождем реакции. А она будет. Обязательно.
Казалось бы: невинный факт, человек уехал в отпуск, что здесь такого?
Как что? Горгадзе в отпуске? В Норвегии?! И это сейчас, в трудный для страны период?! Позор!!!
И среди этих комментаторов уж точно не будет автора анонимки. Но он обязательно все это прочтет. И не один раз. Сгрызет себе все ногти от злости, что вместо суетливых действий я взял и уехал в Норвегию. Один умный человек сказал, что жанр создается сильными и диктует слабым. Уж я-то точно знаю, как создаются информационные поводы из пустоты. Просто фото, ну а дальше по накатанной.
Пойдут сплетни.
Именно сплетня — этот плесневелый хлеб насущный огромных городов, квинтэссенция вечного цейтнота и безнадежной мещанской скуки подавляющего всякие приличия большинства их обитателей, воплощенная в потребности поговорить о чем-то, что их не касается, и по поводу чего, разумеется, можно ничего не делать, лучше всего скрывает истинные замыслы объекта сплетни. Это наиважнейшее условие любой сплетни — обязательное отсутствие деятельности в контексте обсуждаемой темы. Если нужно что-то делать, это, извините, уже никакая не сплетня. Это — уже дело, на дело нужно время, а на него — деньги.
Сплетня считается искусством, настоящим art de l’élite современного мегаполиса. Распространено мнение, будто бы сплетничают исключительно женщины, ибо времени у них для этого предостаточно, и будто бы мужчинам ввиду занятости и статуса сплетничать попросту некогда.
Ну что на это сказать: в мире, где женщины владеют авиалиниями и нефтеперегонными заводами, а мужчины — империями моды и парикмахерскими салонами, это прямо-таки воинствующая наивность.
Сплетня — продукт unisex, и распознать ее — что мужскую, что женскую — совсем не сложно, достаточно, прислушавшись к любому разговору, задать относительно его участников два вопроса: касается ли тема беседы беседующих, и что, собственно, изменилось по окончании обсуждения. Если пользоваться этой несложной меркой, то большинство с виду вполне «мужских» разговоров попадут под категорию пустопорожнего трепа или же в лучшем случае окажутся второсортным эхом чьего-то давно уже вышедшего из употребления мнения.
