- Ну а вы что будете просить?
- Все то же, Сергей Дмитриевич, - улыбнулся Потапов. - Настороженности.
- Может, поставим сюда часового с винтовкой?
- Пусть лучше часовой этот будет у вас внутри, - сухо сказал Потапов и, помолчав, спросил: - Кто же из интересных людей был у вас на приеме сегодня?
Вольский удивленно поднял брови:
- Ну, батенька мой, додумались. Как всегда, много разного народу. А что такое.
- Да, так… пустяк. Один посетитель выяснял у вашего шофера, как зовут вас по отчеству. Сын у него пропал, что ли?
- Не пропал, а ушел… Странно - здесь он все время обращался ко мне по имени-отчеству.
- Он был в сером пиджаке и в сапогах? - быстро спросил Потапов.
- Да, да.
- Ваш избиратель?
- Да. Бухгалтер из промартели… - Вольский заглянул в блокнот. - Из промартели имени Первого мая.
- А как его фамилия?
- Фамилия? Он не назвал. Не успел назвать. А мне спрашивать было неудобно - он мог подумать не то, что надо. Я должен был написать ему записку, потом передумал.
- Какую записку?
- Что он был у меня на приеме. Он ушел ко мне в рабочее время.
- Он у вас справку просил?
- Да.
- А почему же вы передумали?
- Да так. Разозлился… совсем по другому поводу.
- Можно узнать, по какому?
Вольский рассердился:
- Ну, это уже не имеет никакого отношения к тому, чем вы занимаетесь!
Адалия Петровна встретила Окаемова неожиданной и страшной новостью:
- Вас тут целый час человек дожидался…
Окаемов медленно повернулся к хозяйке дома. Выражение его лица было таким, что она растерялась.
- Не беспокойтесь, дорогой Григорий Максимович, - залепетала она. - Он у вас много времени не отнимет. Это наш сосед. Тут я во всем виновата. Нечаянно сказала ему, что вы пишете, и он хочет рассказать вам что-то очень важное…
Окаемов перевел дыхание, облизнул пересохшие губы.
- Адалия Петровна, - заговорил он хриплым от злости голосом, - я бы просил вас и самым решительным образом - не делать мне базарной рекламы! Я же по-русски говорил вам - мне тихий угол для работы нужен! Иначе я бы остановился в гостинице. Мне нужно работать, а не болтать с вашими соседями! Ну как вы могли…
Окаемова прервал решительный стук в дверь.
- Это он, - шепотом произнесла Адалия Петровна. - Григорий Максимович, родной мой, ну, ругайте меня, старую дуру. Но не гнать же человека. Сосед. Поговорите с ним хоть несколько минут.
Дверь открылась, и в комнату вошел плотный мужчина лет пятидесяти, с желтыми, обкуренными усами.
- Добро пожаловать! - сказал он самому себе и церемонно, в пояс поклонился Окаемову. - Извините, конечно, но не знаю, как вас звать-величать.
