«Я должна выяснить, что происходит. Тогда, может быть, я пойму, что со мной не так. Возможно, я найду способ спасти настоящую Трисс и помочь Себастиану. И, быть может… может… может… если я это сделаю, они не будут возражать против двух Трисс». Но она не могла в это поверить, и когда наконец в поле зрения показался дом Кресчентов, ее чувства завертелись, словно ураган. «Я не могу позволить им узнать, кто я такая, не могу, не могу! Но Пен знает! Как я помешаю ей рассказать? Нет, Пен не скажет. Не сможет, иначе ей придется рассказать, что она натворила».
«Я сделала ей больно. Причинила боль Пен. Может быть, сильную».
Не-Трисс снова уставилась на свои пальцы, не вполне уверенная, что она смогла ударить Пен до крови. Может, у нее есть когти, прячущиеся, как у кошки. Она не хотела думать о том, что сделала Пен больно, или о том, что на лице младшей сестры остались шрамы. Но пока ее желудок скручивался в узел при мысли об этом, другая мысль, более эгоистичная и жуткая, просочилась в ее мозг. Что, если Пен прибежала домой и ее спросили, кто ее поранил? Что, если от боли и страха она сломалась и рассказала правду? Что, если ее родители прямо сейчас ждут самозванку?
Не-Трисс сохранила достаточно самообладания, чтобы войти через заднюю дверь. К счастью, она все еще была не заперта. Кухарка домыла посуду и, видимо, ушла в свою комнату в подвале. Не-Трисс прокралась внутрь, сбросила ботинки и миновала кухню на цыпочках. В доме было тихо, так что она спокойно поднялась по лестнице и направилась в комнату Трисс.
Но стоило ей потянуться к ручке двери, как та открылась и из ее комнаты вышла мать.
— Трисс. — Она никогда не слышала, чтобы мать говорила таким слабым и запыхавшимся голосом. — Боже мой, где ты была?
Не-Трисс заколебалась, глядя на нее. Переполненная чувствами и слезами, она не позаботилась придумать правдоподобную историю на случай, если ее поймают.
— Я… — Не-Трисс собралась было сказать, что видела, как Пен выходила из дома, и пошла следом, чтобы вернуть ее. Но что, если они попросят Пен подтвердить ее слова? — Я… ходила во сне.
Она почувствовала, как ее лицо заливается краской.
— Ходила во сне? — прошептала мать тем же напряженным задыхающимся голосом. — Ты говоришь, ходила во сне? — Она сглотнула, затем распахнула дверь. — Тогда что это такое?
Перед глазами Не-Трисс явилась ее собственная постель, и ее сердце упало, когда она увидела одеяла, аккуратно уложенные в форме спящего человека. У Не-Трисс не было ответа. Ее собственные меры предосторожности обернулись против нее.
