Не-Трисс проснулась из-за кукареканья одинокого петуха. Она лежала на полу, глядя в тусклый потрескавшийся потолок, и прислушивалась, пытаясь вспомнить, где она. Нет, не за городом, птица кричит явно на чьем-то дворе. Но все равно это был громкий резкий звук, которому нет дела до изобретения будильников, приглушенного шума города или того факта, что до зари еще несколько часов.
В голову Не-Трисс осторожно прокрались воспоминания о предыдущем вечере. Она почувствовала себя вычерпанной до дна и опустошенной. Подумала, чувствуют ли то же солдаты, глядя на поле боя, превратившееся в грязную вытоптанную пустошь.
Из глубин этого безразличного опустошения всплыла одна-единственная мысль: «У меня осталось только два дня». Снова закукарекал петух, вызвав волну воспоминаний о разговоре с женщиной-птицей. Что она сказала? «Найди петуха и кинжал или нож… Иди по Меддлар-лейн до конца моста, встань лицом к кирпичам и иди… Тебе надо поговорить с Сорокопутом. Сорокопут создал Не-Трисс».
«Возможно — прошептал упрямый голос в голове Не-Трисс, — возможно, он знает, как сделать, чтобы я не рассыпалась на части. Возможно, мне не придется умирать через два дня».
Даже если у него нет ответа на ее вопрос, она должна с ним поговорить. Он работал на Архитектора и может знать о его планах. Возможно, он в курсе, что произошло с настоящей Трисс и с Себастианом. Какова ни была их судьба, они оба отчаянно нуждаются в помощи. «Я не хочу умирать. Я буду бороться до последней секунды, пока не рассыплюсь. Но если все, что у меня есть, — это два дня, я сделаю так, чтобы они что-то значили. Каждая минута».
Не-Трисс села, случайно задев Пен, свернувшуюся клубочком рядом с ней. Пен горько нахмурилась и сжалась в тугой комок, словно несчастный ежик.
— Убирайся, — едва промолвила она. — Ненавижу тебя.
Не-Трисс глядела сверху вниз на свою не-сестру, и, несмотря на ни что, по ее лицу расплывалась улыбка. Пен умудрялась воевать даже во сне, но гримаса придавала ей жалкий, детский и немного комичный вид.
— Ладно. — Не-Трисс выскользнула из-под клочка прикрывавшего ее крошечного одеяла и подоткнула его вокруг Пен. — Оставайся тут и спи.
Пальто и шлем Вайолет валялись на стуле — знак, что их хозяйка вернулась и легла спать. Не-Трисс на цыпочках подкралась к окну, дрожа от холода, и отдернула занавеску. Она потерла мутное стекло рукавом, и на нем осталось белое пятно. Окно было не запотевшим, как она сначала подумала, — его покрывал тонкий слой льда. Сквозь стекло виднелось низкое, желтовато-серое небо, улица была пустынной.
