— Д-да, конечно, — неуверенно согласилась Виктория, вспомнив своих знакомых актрис и художниц, жизнь которых переполняла самая пошлая зависть и самая убийственная злоба.
— Мы тут перевели «Сон в летнюю ночь»[79] на сорок языков, — продолжал доктор Ратбоун. — И теперь сорок групп разноязыкой молодежи находятся под воздействием одного и того же прекрасного литературного произведения. И именно молодежи, вот что важно. Другие меня не интересуют, только молодежь. Стоит уму и сердцу заматереть, и тогда уже поздно. Объединяться должны молодые. Вот, например, та девушка, что привела вас снизу, Катерина. Она — сирийка из Дамаска. Вы с ней, по-видимому, ровесницы. В обычной жизни вы никогда бы не встретились, у вас не было бы ничего общего. Но в «Масличной ветви» и вы, и она, и многие-многие другие, русские, еврейки, турчанки, армянки, египтянки, персиянки — все сходятся вместе, общаются, чувствуют друг к другу симпатию, читают одни книги, обсуждают картины, музыку (к нам приезжают первоклассные лекторы), и все открывают для себя новые, неожиданные точки зрения — вот что такое настоящая жизнь.
Виктория же сокрушенно думала, что, наверно, все-таки доктор Ратбоун не вполне прав, полагая, что разные люди непременно должны испытывать друг к другу симпатию. Она и Катерина, например, с первого взгляда ощутили друг к Другу антипатию. И скорее всего эта антипатия при дальнейшем общении будет только возрастать.
— Эдвард справляется со своими обязанностями блестяще, — говорил доктор Ратбоун. — Превосходно со всеми ладит. Особенно хорошо — с девушками. Здешние парни поначалу склонны к подозрительности, даже враждебности, с ними труднее. А вот девушки — те в Эдварде души не чают, готовы ради него на все. С Катериной их водой не разольешь.
— Вот как, — холодно отозвалась Виктория. И сразу почувствовала, как усилилась ее антипатия к этой особе.
— Так что вот, — с улыбкой заключил доктор Ратбоун. — Когда сможете, приходите к нам помогать.
Он тепло пожал ей на прощание руку. Виктория закрыла за собой дверь и спустилась по лестнице. Она увидела, что Катерина стоит у порога и разговаривает с красивой молодой брюнеткой, держащей в руке небольшой чемоданчик. На минуту Виктории показалось, что она ее уже где-то видела. Но та посмотрела на нее, явно не узнавая. Язык, на котором они разговаривали, был Виктории не знаком. При ее появлении обе замолчали и провожали ее глазами, не говоря ни слова. Виктория прошла между ними, заставила себя сказать Катерине: «Пока» — и ступила за порог.
