Незадолго до открытия Салона Ренуар покинул Алжир. К пасхе он уже был в столице или, вернее, в Шату и Буживале, где с новой энергией приступил к работе. Дюре пригласил его поехать в Англию, но, позавтракав однажды с Уистлером в Шату и, возможно, расспросив его об английских дамах и об их прелестях, Ренуар решил остаться.
"Я сражаюсь с деревьями в цвету, с портретами женщин и детей и кроме этого не желаю ничего видеть, - объяснял он Дюре и прибавлял: - И тем не менее я постоянно полон сожалений. Я думаю о беспокойствах, которые зря доставил вам, и спрашиваю себя, хватит ли у вас терпения снести мои дамские капризы. Однако среди всех этих размышлений я беспрестанно возвращаюсь мыслью к хорошеньким англичанкам. Какое несчастье постоянно колебаться, но это основная черта моего характера, а так как я становлюсь все старше, боюсь, что уже не смогу перемениться. Погода очень хорошая, и у меня есть модели. Это мое единственное оправдание". 3
Однако у Ренуара, кажется, было более веское оправдание. В большой картине, которую он тогда писал в Буживале в ресторане Фурнез, впервые появилась молодая девушка Алиса Шарига, ставшая вскоре его женой. Эта картина - "Завтрак гребцов" - принадлежит к той же категории, что и "Бал в Мулен де ла Галетт" и "Прогулка на лодках в Шату", написанные два года назад. Это еще одна попытка запечатлеть оживленную людскую толпу в атмосфере, насыщенной солнцем и радостью жизни. Снова друзья Ренуара позировали ему. Напротив будущей госпожи Ренуар, которая держит маленькую собачку, верхом на стуле сидит Кайботт (видимо, он изображен здесь моложе, чем был в то время). Рядом с Кайботтом сидит Анжела, натурщица, которую Ренуар писал заснувшей на стуле с кошкой на коленях. На втором плане в цилиндре стоит Эфрусси, справа - в соломенных шляпах Лестрингез и Лот.
В то время как Ренуар отказался от поездки в Англию, Сислей пересек Ламанш и провел лето на острове Уайта.
Тем временем Писсарро в Понтуазе снова собрал вокруг себя друзей. Там был Сезанн, был и Гоген, наблюдавший за попытками Сезанна найти средства выражения, соответствующие его богатым ощущениям. В своих работах Гоген неуклонно приближался к технике Писсарро и его палитре. Он делал это исключительно по собственному желанию, так как в намерения Писсарро не входило навязывать другим свои концепции. Советы, которые он давал Гогену, не могли слишком отличаться от тех, какие он давал своим сыновьям, начавшим рисовать и писать (старшему из них, Люсьену, было тогда девятнадцать лет).
