Франки и Роджер не смели друг на друга взглянуть.
— Он весь вечер неважно выглядел, — рискнула сказать Франки.
— Да. Я заметила. Последнее время у него очень неровное настроение. Жаль, что он бросил верховую езду. Ох, кстати, доктор Николсон пригласил на завтра Томми, но я не хочу, чтобы он там часто бывал… среди всех этих нервнобольных и наркоманов.
— Не думаю, что доктор позволит Томми общаться с ними, — сказал Роджер, — Он, кажется, очень любит детей.
— Да, по-моему, он очень переживает, что у них их нет. И она, наверно, тоже. Она кажется такой печальной… и такой хрупкой.
— Она похожа на скорбящую мадонну, — сказала Франки.
— Да, это очень точно сказано.
— Раз доктор Николсон так любит детей, он, наверно, был у вас на детском празднике? — как бы вскользь спросила Франки.
— К сожалению, он тогда как раз уехал на день-два. Ему, кажется, пришлось отправиться в Лондон на какую-то конференцию.
— Понятно.
Все пошли спать. Прежде чем лечь, Франки написала Бобби.
Бобби все это время томился. Вынужденное бездействие очень его раздражало. Ему противно было тихо отсиживаться в Лондоне.
Ему позвонил доктор Арбетнот и коротко, в двух-трех фразах, сообщил, что все прошло хорошо. Несколько дней спустя Бобби получил письмо от Франки, доставленное ее горничной, — оно было отправлено на адрес лондонского дома лорда Марчингтона.
С тех пор вестей от Франки не было.
— Тебе письмо! — крикнул ему Бэджер.
Бобби взволнованно подошел к нему, но, оказалось, конверт надписан рукой его отца и отправлен из Марчболта.
Однако в тот же миг он заметил складную фигурку в черном — к нему шла горничная Франки. Через пять минут он уже распечатывал врученное ею письмо.
«Дорогой Бобби, думаю, тебе уже пора появиться. Я заранее предупредила домашних, чтобы по первой же твоей просьбе тебе дали „бентли“. Купи ливрею шофера — у наших шоферов она всегда темно-зеленая. Запиши ее на счет отца в „Хэрродсе“[47]. Мелочами лучше не пренебрегать. Постарайся, чтобы усы были в лучшем виде. Они невероятно меняют любое лицо.
Приезжай и спроси меня. Привези мне какую-нибудь „записочку“ от отца. Доложишь мне, что теперь автомобиль опять в полном порядке. Здешний гараж рассчитан всего на две машины, а так как в нем сейчас стоит хозяйский „даймлер“[48] и двухместный автомобиль Роджера Бассингтон-ффренча, места там, к счастью, нет, и ты остановишься в Стейверли.
Когда будешь там, разузнай о здешней жизни все, что сможешь… особенно о некоем докторе Николсоне, у которого здесь лечебница для наркоманов. С ним связано несколько подозрительных обстоятельств — у него темно-синий „тальбот“ с закрытым кузовом, он уезжал из дому шестнадцатого, когда тебе в пиво подсыпали морфий, и еще же он слишком интересовался подробностями моей автомобильной катастрофы.
