— Пойдем, бабуля, — ласково произнесла девушка.
— Куда? — Лиза растерянно обернулась, пытаясь сосредоточиться на невесть откуда взявшейся собеседнице.
— Я тебя провожу, пока совсем не обматерили. — Продолжая держать Елизавету Михайловну за руку, блондинка спустилась на пару ступеней. — Пойдем?
— Пойдем, — обреченно выдохнула домработница Кирсановых.
Выбора у нее не было. Она послушно спустилась вниз вместе с сопровождающей ее молоденькой медсестрой и уже спустя пару минут покинула здание клиники. Увидеться с Ольгой Сергеевной ей так и не позволили. Ей вообще ничего не позволили. Дескать, посторонний человек. А какой же она посторонний?
Сдерживая слезы, Лиза неторопливо спустилась в подземный переход и двинулась на противоположную сторону, где на автомобильной стоянке она припарковала свой старенький «фольксваген-жук». Звук во всю ширь растягивающего меха аккордеона оглушил Голощапову. Она подняла свою склоненную голову.
Прижавшись к кафелю стены, на аккордеоне вовсю наяривал не очень трезвый и далеко не чистый «музыкант». Перед ним, у самых ног, скромно притулился пластиковый пакет с мелочью, а рядом стояла маленькая раскладная скамейка. Но сидеть аккордеонист явно устал и сейчас предпочитал находиться в вертикальном положении, раскачиваясь, правда, при этом из стороны в сторону. Он самозабвенно горланил полублатную-полуфронтовую песню, но сказать, что нестерильный мужчина претендовал на идеальный слух и приятный, хорошо поставленный голос, было нельзя. Так, как пел он, пожалуй, сумел бы спеть каждый из нас за столом в момент дружеской вечеринки. Все лишь зависело от меры выпитого.
Елизавета Михайловна быстро прошла мимо, но затем, поддавшись какому-то внутреннему импульсу, резко остановилась, вернулась назад и встала напротив музыканта. Тот же, заметив потенциального слушателя в непосредственной близости, заголосил еще громче и принялся интенсивнее растягивать в разные стороны свой музыкальный инструмент. По прошествии трех минут, в течение которых Голощапова не подавала никаких признаков активности и желаний вознаградить певца, мужчина прервал свое исполнение и тоже уставился на странную женщину.
— Барышня, — хрипло произнес он с достоинством законченного алкоголика. — Вы или заплатите за концерт, или не платите, но тогда проваливайте. Для халявщиков я не солирую.
Лиза тут же очнулась от своего гипнотического состояния, поспешно расстегнула сумочку и, выудив из нее купюру, осторожно опустила деньги в пакет. Лицо солиста озарилось счастливой улыбкой. Вот это уже было другое дело! Никакой халявы. Вполне честные коммерческие отношения. Один поет, играет, другой за это платит. Все как за рубежом. Все как при капитализме.
