Через три дня двое работников из деревни опять чинили мне многострадальное крыльцо.
— Леди, шли бы Вы отсюда, — сказал мне один из них, — а то ненароком отлетит доска, когда я буду её ломать…
— Нет уж! Я в сторонке постою и посмотрю. В прошлый раз ты попросил у меня две дюжины гвоздей, а сам использовал старые и ржавые! — я вспомнила дыру на платье, которая образовалась совсем недавно, когда пришло письмо от Поллин. — И куда делись новые? А они семь медяков, между прочим стоят!
Мужик отвернулся от меня и тяжело вздохнул. Конечно, не даю ему ничего своровать, вот и вздыхает, гад! И тут опять зазвонил колокольчик на калитке. Я оглянулась и увидела сынишку почтальона, который опять мне протягивал письмо.
Поллин! Но что-то быстро сестра ответила мне, ведь я только вчера написала ей. Денег на королевскую почту у меня, конечно же, не было, поэтому письмо я отправила с обычной.
— Леди, опять на гербовой, — мальчишка уже ушёл, а я стояла и рассматривала странный конверт кремового колера. Письмо было не от сестры. Обратного адреса на конверте не было, и письмо предназначалось моему отцу. Я решила отдать ему попозже, но закрутилась, положила его в карман и забыла про него. И только на утро следующего дня, когда собралась кинуть платье в корзину с грязным бельём, вынула письмо из кармана.
— Отец, — я зашла в комнату к отцу, и увидела его, сидящим на кресле перед окном, — Вам письмо.
— Альма, дорогая, — сказал отец, поворачиваясь ко мне лицом, — скажи мне, разве я был плохим отцом?
— Батюшка, Вы к чему это говорите? — я испугалась. Неужели опять собрался помирать?
— А к тому, дочь, что мы с твоей покойной матушкой, герцогиней Вадомой, были уверены, что растим вас, наших дочерей, правильно! Учим почитать родителей, прислушиваться к мнению старших, а что получилось? Старшая дочь довела мать до смерти и не явилась на её похороны, средняя стала гулящей женщиной, и только ты, Альма, оказалась заботливой и любящей дочерью! А я уже не могу дать тебе того, что смог дать твоим сёстрам: хороших женихов и достойного образования! — из глаз отца потекли слёзы. Я подошла и обняла его.
Я многое могла рассказать ему: и о том, что рада, что у меня нет “достойного”, по мнению отца, мужа, и о том, что Поллин оказалась из нас троих самой сильной, и выбрала себе дорогу в жизни сама, чего я сделать никогда не смогу, и о том, что история с Валери и её старым мужем-садистом навсегда отпечаталась в наших с Поллин сердцах, и такой судьбы, как у старшей сестры, не хотела ни одна из нас! Но ничего из этого я ему не сказала.
