Я подумала и приписала в низу:
” 6. Корзиночка с цукатами каждый день. В пять часов — чай.
7. Покои рядом с княжной.
8. Вид с балкона должен быть на парк.”
И размашисто подписалась: “Альма Близе”.
Отдав договор советнику, на который тот больше не взглянул, я спросила:
— Тер Вилберн, а что же Вы тогда пытались заставить меня подписать?
— Леди Альма, вот если бы подписали, то тогда бы и узнали, а сейчас можете быть свободны! — прорычал он.
Я встала и, уже собравшись выходить, повернулась и спросила:
— Так мне можно переезжать прямо сейчас?
— Да, я распоряжусь… Кстати, Вы так никому не сказали, какая у Вас магическая стихия… В документах я за Вас написал, что воздух, но не очень уверен, — Тиарнан опять дотронулся рукой до правой половины лица, где светлой полосой на его коже еле виднелся длинный шрам.
— Магия? О чём Вы, тер Вилберн? Я думала, что Вы знаете!
— Знаю о чём?
Я в ужасе застыла на пороге его кабинета.
— Так Вы не в курсе…
— В курсе чего? Леди Альма, присаживайтесь, пожалуйста, — Тиарнан вскочил со своего места и подвёл меня к креслу, — и перестаньте уже говорить загадками!
Я подняла на мужчину, стоявшего слишком близко, замерший от страха взгляд:
— У меня же нет Дара, — еле слышно произнесла я, — это же все знают…
Меня накрыло осознание, что я, только что, собственноручно подписав договор, совершила большую ошибку!
— Как нет? Этого не может быть! Вы же ударили меня тогда, возле оранжереи, магией! Мой шрам — это не ошибка!
— Тиарнан, — от нервного напряжения мои руки мелко задрожали, — Вы же встречались с Валери, неужели же она Вам ничего не рассказывала?
— Нет! И о чём ОНА должна была мне рассказать? — советник опять опустился на стул и внимательно посмотрел на меня, сдвигая брови. — Ну, дорогая леди, я Вас слушаю! Очень внимательно слушаю!
— Я — антимаг. Любая магия на меня не действует. Меня даже лечить нельзя магически, только зельями и настоями трав… Если кто-нибудь попытается оказать на меня магическое воздействие, то этот человек получает магический откат от той магии, которую сам же и применил! — затараторила я.
— Вот оно что… — мужчина выглядел растерянным и задумчивым. — Так это не Вы, а я сам себе…
И вдруг расхохотался.
— Я… сам… ха-ха… себе… врезал… ха-ха…
А мне, глядя на него, вдруг захотелось заплакать, слёзы стали невольно катится из моих глаз, я стала всхлипывать, и плечи мои затряслись.
Это была странная картина: от смеха бьющийся в истерике мужчина и рыдающая женщина!
