– Таки вашему благородию нужны дэфочки, или просто так спрашиваете? – Мойша испытующе смотрит на меня, ожидая, наверное, что спроворится еще один гешефт.
– Считай, что узнаю на будущее. Так как? Могу заказать, если надумаю? Любых? Блондинок, брюнеток, шатенок? И почем берешь?
– Таки вашему благородию господину офицеру нужно было появиться на один год раньше. Тогда здеся был обычный город, а в ентих самых казармах стояли кавалеристы из запасного полка. И кажный месяц сюда приезжал цельный вагон разных веселых фифок… А господа молодые офицеры веселились с ними от души и иной раз устраивали даже выводки…
– Не понял, а это что за ерунда такая? – Из всех похожих слов знаю только «выволочку» и «выездку». Хотя – стоп! Анатоль как-то говорил, что устроит своим драгунам хорошую выводку. Что-то типа строевого смотра для лошадей. Причем тут… дамы несерьезного поведения?
– Таки если господин офицер не знает, Мойша сейчас все объяснит. – Снабженец даже немного повеселел, по-видимому, от приятных воспоминаний. – Когда приезжали новые дэфочки, господа офицеры с ними договаривались и на чьей-нибудь квартире посреди комнаты ставили стол, за которым сидела «комиссия», заводили граммофон с разными военными маршами. А фифки по одной безо всякой одежды под энтии марши должны были подходить к столу для осмотра. А господа офицеры оценивали их поставку ног и все другие стати…
Ну ни хрена ж себе нравы гусарских бивуаков! Типа оторваться перед отъездом на фронт? Горячие, блин, кавалерийские парни! Их энергию, да в правильных целях бы использовать!..
– И что, сейчас такое тоже делают?
– Нет, ваше благородие. Сейчас фифки не приезжают. – Мойша грустно замолчал, потом негромко добавил: – Если господину офицеру нужна дэфочка, таки она будет у господина офицера… Но только не надо устраивать выводку… И стоить это будет совсем недорого.
– А что изменилось?
– Война, ваше благородие… беженцы. Людей много, а работы таки очень мало. – Мойша объясняет мне, как несмышленышу, прописные, на его взгляд, истины. – Некоторые молодые женщины зарабатывают этим, чтобы прокормить свои семьи. Но они это делают-таки потому, что у них нет другого выхода…
Леебензон уже скрылся из виду, напомнив еще раз на прощание, как его найти в случае необходимости, а я курю и немного ошарашенно думаю, что слишком отвык, шастая по германским тылам, от реалий «Большой земли». Впрочем, как там говорил мудрец? «Боже, дай мне спокойствие принять то, чего я изменить не могу, дай мне мужество изменить то, что могу. И дай мне мудрость отличить одно от другого…» И вообще, вон Михалыч в окне рукой машет, значит, пора снимать пробу.
