Солдаты наслаждались своей властью. А мы, подняв руки вверх, ощущая дула винтовок у груди, беспомощные и беззащитные, стояли перед ними. Пьяные венгры, хохоча и гримасничая, в любой момент могли нас убить.
Узнав, что мы держим путь в Хоргош, они стали кричать "назад!" и подталкивать нас своими винтовками обратно в темноту. Франтишка без конца говорила что-то, пытаясь остановить их, но это лишь раззадоривало солдат. Один из них даже полез целоваться, выкрикивая всякие непристойности. И тут Фред, наш спокойный, рассудительный Фред, не выдержал:
- Бей их папа!
- Ради бога, только не это! - крикнул я. Меня переполняла гордость за сына, но разум приказывал хранить спокойствие.
Мы предложили солдатам деньги. Они взяли все, что у нас было, за исключением пятипёнговой монеты, которую я еще раньше предусмотрительно спрятал в ботинке. Получив в руки деньги, они бросились обыскивать нас. Хватали все подряд, забрали даже листки из дневника Фреда, приняв их за банкноты.
Громкая возня, затеянная пьяной солдатней, могла привлечь к себе внимание: ведь мы находились на границе. К одним солдатам могли прибавиться другие. Надо было скорее кончать со всем этим. Как вырватвся из их рук? Я лихорадочно соображал: солдаты пьяны, настроение их меняется, реакция притупилась, а вокруг темнота. В голове появился план. Стоит, пожалуй, попробовать. Я поделился своими мыслями с Франтишкой.
Жена стала говорить солдатам, что мы скрываемся от Гитлера, а он, мол, скоро доберется и до них, венгров. Вместе с венгерским народом мы будем до конца сражаться с нацистами. Так говорила Франтишка, и наш расчет оправдался. Как только она замолчала, я взял Милана на руки и передал его ей. Крякнув солдатам: "Прощайте!", Франтишка вместе с детьми исчезла в темноте. Я пятился за ними, не упуская из виду солдат. Те стояли будто каменные изваяния. Оказавшись вне поля их зрения, мы резко свернули в сторону и залегли в снегу.
Солдаты быстро опомнились, начали что-то кричать. Потом мы услышали топот ног, скрип снега, однако вскоре все смолкло.
Мы долго еще лежали в снегу, боясь пошевелиться. Я терзался сомнениями: если тронуться в путь сейчас, можно опять нарваться на патруль; если же медлить - результат может оказаться таким же. Сомнения разрешил Милан. Он, видимо, замерз и начал тихонько плакать. Все встали и пошли.
Мы шли куда глаза глядят, пытаясь угадать направление на Хоргош. Труднее всего было продираться сквозь виноградники. Когда мы вышли на дорогу, нам повстречался человек в штатском. На вопрос, куда ведет эта дорога, он ответил:
