Словом, здесь было на что посмотреть.
Свежий ветер гонял по мутно-голубому небу перья облаков и разводил крупную зыбь на Невском рейде, где кивали мачтами десятки лайб. Между ними неспешно скользили прогулочные катера, взад-вперед сновали юркие лодчонки перевозчиков. У причалов степенно швартовались громоздкие плавучие садки с живой рыбой и пузатые баржи с дровами, кирпичом, тесом и белым мрамором. Неспешно, дымя трубой, прошлепал лопастями гребных колес пароход, идущий по расписанию в Кронштадт, стремительно пронеслась по направлению к Адмиралтейству вся в жемчужных брызгах пены красавица-яхта.
Нарышкин сладко зевнул, удовлетворенно оглядывая панораму Невы, Монферанов собор, Дворцовую набережную и сверкающую иглу Петропавловского шпиля, с удовольствием вдохнул сырой запах большой реки, мокрой парусины, просмоленного такелажа, и самого этого белесого Петербургского воздуха.
Он потолкался еще немного среди народа, зачем не зная сам, сторговал у хитрована-купчины в засаленной суконной чуйке отрез материи, но потом передумал. Купил у рябой новгородской бабы поджаристую сайку и, переложив сверток с секстантом под мышку, с аппетитом съел ее. После чего, насвистывая модную арию, взял перевозчика за четыре копейки — через Неву до Дворцовой набережной; перед этим, однако, оглядев судно, на котором предполагал пуститься вплавь.
— Как называется сия чудесная гондола? — осведомился он у перевозчика — нескладного губастого малого в грязноватой валяной шапке и мерлушковой поддевке.
Малый долго напряженно смотрел куда-то в небо, слегка поводя губами, не издавая, однако, ни звука. В прозрачных глазах его пробегали облака. Затем, наконец сообразив смысл вопроса, ковырнул в носу и ответил с легким почтением:
— Известно, барин, как называется…
Надолго теперь уже умолкнув, он принялся считать поданные ему копейки, разглядывая каждую и так, и эдак на ладони.
Барин еще раз с сомнением оглядел утлый челн.
— Должно быть, не один год сооружал ты свой ковчег? Как называется эта лохань — камяга? Долбленка? Ты смотри все же, не вздумай меня выкупать!
С этими словами он влез-таки в лодку, изрядно раскачав ее.
— Нешто мы без понятия? — прошлепал губами перевозчик. — Как же можно, чтоб выкупать?!
Малый положил деньги за щеку и порывистыми гребками направил лодку к Дворцовой набережной. На середине реки, однако, все же выкупал, окатив Нарышкина с ног до головы холодной невской водой. На что благовоспитанный с виду барин немедленно обнаружил недюжинное знакомство с богатым простонародным русским лексиконом, предъявив незадачливому гондольеру такой матерный загиб, что тот, краснея, округлил бесцветные глаза, и опять беззвучно зашлепал губами.
