- Что? Где? Кто? - выпалил он, тряся растрепанной головой.
- Мимо, - сказал Юрка, кладя на ступеньку наган.- Не точно бьет.
- Сдурел? - стал соображать Тимка. - Где взял оружие?
- У тебя, - сказал Гусь. - Спишь, командир, как тетеря, и рот раскрыл. Не то что наган, тебя самого можно было утащить.
Тимка хлопнул себя по карманам, и руки его опустились, а глаза стали растерянными.
- Хотел резиновые тапочки с тебя снять, - продолжал Юрка, - да зачем они мне? Велики.
Тимка молча смотрел то на Юрку, то на наган.
- И штаны твои командирские можно было с тебя стащить, - неторопливо говорил Гусь. - Ты же спишь, как колун… И чего это я не снял с тебя галифе? Они почти новые… Да, диверсант помешал.
- Какой еще диверсант? - хрипло спросил Тимка.- Чего брешешь!
- Вон он сидит,- кивнул Юрка на крышу.- Автомат чистит. Дай, Тим, я еще разок бабахну!
- Проваливай, пока… - сказал Груздь. Он взял наган и засунул в карман.
Юрка подошел к двери и ткнул пальцем в листок бумаги, приклеенный к доске.
- Тут написано, что у вас сегодня вечером собрание… Приду!
Тимка достал из кармана наган, повертел в руках, посмотрел на дорогу.
- Все равно промажешь, - сказал он.
- Целиться под мушку или в центр? - оживился Юрка.
- Под мушку, - сказал Тимка, протягивая наган.
Юрка с минуту целился в ворону. А когда раздался выстрел, ворона как ни в чем не бывало поднялась и, тяжело хлопая крыльями, улетела на другой конец поселка.
- Ты же оба глаза закрыл, чудак, - усмехнулся Тимка. - Так сроду не попадешь.
Юрка вздохнул и отдал наган Тимке. Груздь взвел курок и стал целиться в ведро на крыше Ширихиного дома. Но тут стукнула дверь и на улицу выскочила Шириха. Тимка спрятал пистолет в карман и уселся на ступеньку.
- Палит кто-то, - сказала Шириха. - Аль мне послышалось?
- Послышалось, тетка, - сказал Тимка.
- Уж не этот ли паразит опять? - Шириха подозрительно посмотрела на Гуся.
- Ты не бойсь, - сказал Юрка Тимке.- Я никому не расскажу, как ты дрыхнул на посту. Могила.
- Посидел бы, Гусь, всю ночь…
- Пока, - сказал Юрка. - Спешу. В гости с бабкой собрались. Звали тут нас одни… Обещали медом угостить!
Бабку он догнал у переезда. Она выломала в сосняке суковатую палку, повесила на конец корзинку и шла по дороге не оглядываясь. Босые ноги ее утопали в пыли. Длинная юбка чуть не доставала до пяток. Бабка не спросила, почему Юрка отстал. Она молча шагала впереди. Солнце заглядывало ей в лицо. И лицо Василисы Петровны вроде бы помолодело. Какая-то праздничная и торжественная была сегодня она. Смотрела прямо перед собой и о чем-то думала. О чем? И Юрка, который любил задавать бабке вопросы, на этот раз молчал. Дик трусил по обочине. Нырял в кусты, что-то вынюхивал, ворчал. Солнце поднималось все выше. Становилось теплее. Высохла на листьях роса. По сторонам дороги росли огромные сосны и ели. Они упирались остроконечными вершинами в синее утреннее небо. Деревья были чистые, умытые. В ветвях галдели птицы. Дорога была пустынна. На лесных полянках, где солнце выстлало яркий ковер света, росли ромашки и васильки. В цветах копошились букашки. Эти зеленые полянки-островки так и манили к себе. Хотелось броситься в траву, цветы и долго лежать, глядя в небо.
