— Голову на отсечение? — Кротко улыбнулся дядя Карим.
Он повернулся к Псашину и чиркнул себе ладонью по горлу. Тотчас же шею Псашина пересекла красная черта.
— Кажется, и у меня гланды… — голос Псашина надломился на полуслове.
Удивленно вытаращив глаза, он сделал пугливый жест, схватившись за горло, и сделал шаг назад. Но голова осталась висеть на месте, а тело бестолково заходило по залу.
Сон Сони № 21.
Чувствую беспокойство, потому что мне кажется, что я беременна. Я нахожусь на месте, лежу на кровати и смотрю в потолок. Приходят мысли: беременность, что же делать? Рожать буду однозначно, хотя и плохо, что не замужем. Работу придется оставить. Жалко. Теперь не смогу жить той жизнью, к которой привыкла. Как же так, это как-то неожиданно и не вовремя! Но ничего не поделаешь. В итоге смиряюсь с новым состоянием и успокаиваюсь.
Дракон, неуклюже развернувшись, выбросил из пасти очередную порцию напалма и неожиданно резво спикировал на Олега Томовича. Тот, едва увернувшись, попытался нанести ему удар в бок, но пика застряла под крылом дракона и с треском переломилась. Испуганный конь заметался по арене. Ассистенты бросились к нему и, повиснув на поводьях, прекратили беспорядочные прыжки. Олег Томович прочти, плакал. Отчаяние охватило его. Все это было похоже на кошмарный сон из детства, но здесь не было спасительного одеяла, под которым можно укрыться от любых страхов. Здесь он был совершенно один перед этой нелепой, но смертельной опасностью.
Неожиданно он вспомнил Грицайчука.
* * *
Прапорщик Грицайчук, всегда пьяный с красной, какой-то осатанелой от гидролизного спирта физиономией, как-то застав рядового Плотникова в карауле с самоучителем игры на гитаре, сказал:
— Все в эмпиреях витаете, воин? Я тебе вот что скажу. Вот я, уйду на пенсию, уеду, к себе в деревню и буду работать на тракторе. Дом новый построю. Внуков нянчить буду. А ты так в мечтах и подохнешь. И, процитировал, ткнув в небо пальцем и подняв глаза: «Читая книг, императором не станешь».
Эти слова глубоко запали в несмелую душу Олега. Демобилизация надвигалась неотвратимо и его все чаще стала посещать мысль, которая еще год назад показалось бы ему дикой. А что он будет делать там, на гражданке?.. И жизнь в армии, где за тебя всегда отвечает командир, и для спокойствия нужно только точно и не размышляя выполнять приказы, показалась ему совсем в другом, более выгодном свете. Но в армии его не оставили, помешал все тот же недолюбливающий его Грицайчук.
