Посреди Медной деревни полыхал пожар, сквозь шум долетали вопли и крики. Надо же, чтобы в свое время хутора строили так близко друг от друга! Горящие пучки соломы взлетали над головами людей, внезапные порывы ветра раскидывали вокруг языки пламени, трещали и плевались искрами балки. Человек может отбежать подальше и сунуть голову в сугроб, если жар станет нестерпимым, а старые крыши никакими силами не спасти, и нет большой разницы, загорится ли стреха от уголька или от горящей головешки. Так за одну ночь сгорело пять хуторов, вся сердцевина Медной деревни. К утру там не оставалось ни одного окна, которое глядело бы на Долину духов, и ни одной балки от стен, лишь закоптелые остатки труб торчком стояли посреди пепла, и снег отступил от сердца Медной деревни. Спасенные великим трудом животные понуро стояли у обгоревших елей.
Заметив зарево пожара, Иоханнес запряг лошадь. Кнут со свистом рассек остекленевший воздух, жеребец захрапел, взвился и припустил так, что уши Иоханнесовой шапки взлетели в воздух, словно на голове у него внезапно выросли ястребиные крылья. Встревоженные ожиданием Эва и Роози ночь напролет дышали в окно — по стеклу катились капли. Дети беспокойно ворочались и разговаривали во сне.
На рассвете над далекими сугробами показалась голова виллакуской лошади. Жеребец шел высоко подняв морду, словно боялся утонуть в снегу. Посреди Долины духов, на выметенном вьюгами месте, внезапно возникло несколько темных фигур. Люди или животные? Эва протерла стекло, и Роози прижалась лицом к оконному квадрату. Иоханнес плелся рядом с дровнями и держал вожжи. За ним ступали двое и вели скотину. Эва с трудом оторвалась от окна. Подошла к плите, поспешно отщепила от полена лучинки и, разжигая огонь, заметила, как дрожит ее рука.
Дверь скрипнула, и серый полумрак, словно сугроб, ввалился в комнату. В обеих руках Якоб держал тяжелые узлы, они, как пудовые гири, оттягивали вниз его плечи. Из-за его спины робко выглядывала небольшого роста девушка. Она положила на край скамьи ворох одежды и отряхнула пепел с наполовину расплетшейся косы.
Так Якоб нашел хозяйку для сгоревшего дотла хутора Россы.
Эва медленно подняла голову от плиты и узнала Юстину. Юстина оторопело стояла, очевидно сама не зная, горят ли ее щеки от смущения, мороза, или в них еще не остыл зной пожара. Эва молчала. Она нарочно медлила, чтобы Роози не услышала голоса вошедшей. Якоб не понял, в чем дело. Он громко сказал:
