С тех пор она стала в доме хозяйкой.
Погрязший в своих подлинных или придуманных грехах корчмарь, со слезливо-жалобными глазами пьяницы, одичавший и уставший от презрения деревенских, отупевший от одиночества, — почему бы ему и не уцепиться за человека, пожалевшего его и пришедшего поддержать? Тетка внесла в жизнь семьи новую струю: первым делом она начала упорно развеивать страшные слухи — у жителей деревни не было повода выказывать недоверие к новой хозяйке корчмы. Она была самым близким человеком для Явиной матери, родной сестрой, поэтому ореол уважения, окружавший предыдущую хозяйку, сразу перенесли на нее. Каждому, кто хотел послушать, тетка доверительно рассказывала о давнишнем несчастье их семьи. Будто на мать Явы уже с детства находили странные приступы. Что поделаешь, чем бог ссудил человека на всю жизнь, от того ему не избавиться, тут для смертных никаких лекарств нет, кто в силах снять горб у горбатого?
Слушая разговоры Явиной тетушки, люди отводили глаза: не странно ли и не грустно ли, когда небесному ангелу обламывают крылья? Между прочим тетушка не уставала хвалить тихий и терпеливый нрав корчмаря. В самом деле — поддакивали ей — другой на его месте душу бы вытряхнул из Пигинийта.
Своими хитроумными беседами тетушка сумела рассеять черную злобу деревенских против корчмаря. Ее упорство мало-помалу принесло плоды — злоба превратилась в серое равнодушие, которое отнюдь не было столь сильным чувством, чтобы отвратить от корчмы любителей приложиться к стопке. Возможно, что для хозяйки корчмы тетушка была более подходящей фигурой, чем мать. Интересы корчмаря стали ее интересами: тетушка умела поболтать с подвыпившими мужиками и не стеснялась, поощряемая благосклонным взглядом мужа, затянуть в корчме песню.
После появления толковой тетушки у отца уже не оставалось времени копаться в своих душевных муках. Неплохо начать все заново, если неотложных хлопот полон рот. Уже подпирало съездить на помещичью винокурню, корчма требовала побелки, у скамей расшатались ножки — надо было закрепить шипы. В щербатом полу следовало приподнять камни и выровнять их. Своей доли забот ждали и поля и скотина.
Тетушка подходила отцу. Ява, сравнивая тетушку с покойной матушкой, задним числом многое поняла. Во времена матери мужики никогда слишком долго не засиживались в корчме. Яве вспомнилась одна давняя ночь и слова, раздавшиеся из темноты — как будто спорили духи. Первый воспевал трезвость, второй — забвение. Этот разговор не мог присниться ей — почему отец торжествующе смеялся потом, когда мать просила у него спирта, чтобы настоять на нем ту или иную траву. Моя правда начинает торжествовать над твоей, имел он обыкновение говорить ей. Всю жизнь они тянули ее, эту правду, как веревку, — один с одного, другой с другого конца, — пока она не порвалась. И хотя в период семейного согласия каждый старался приспособить свою правду к правде другого, убрать тугие узлы было невозможно. Даже у Пигинийта не хватило бы на это ловкости рук.
