Тот, кого она должна была называть Шарлем, крепко прижимал ее к земле и шептал:
— Эти бабы сами привлекли своим воем проклятых синих!
Когда шум от лошадиных копыт затих, проводник поднял Елену.
— В путь! — сказал он.
Девушка сделала несколько шагов по вязкой земле.
— Что у вас на ногах? — спросил Шарль.
— Одна крестьянка в Пуансе уступила мне свои деревянные башмаки.
— Я вижу, вы не привыкли к подобной обуви. Но нам надо двигаться скорей, если мы хотим уйти подальше до рассвета.
— Я попробую, — отвечала Елена.
— Попробуйте, — сказал Шарль и пошел дальше. Елена остановила его.
— Но мы, кажется, направляемся не в сторону Монтуара!
— А что вы хотите делать в Монтуаре?
— Но ведь туда должна прийти Вандейская армия!
— Кто вам это сказал?
— Мой дедушка.
— Он обманул вас.
— Мой дедушка никогда не лгал, — сухо возразила Елена.
— Он обманул вас, повторяю, чтобы удалить вас из Савенея, который, он знал, станет его могилой. Он мог сказать что угодно…
Она все поняла.
— Пойдемте, — обратился к ней Шарль.
— Я хочу вернуться в Савеней, — холодно ответила она.
— Там вас ждет смерть…
— Я хочу увидеть дедушку.
— Там идет бой, он принимает в нем участие. Он поручил вас мне. И я обязан вас охранять.
— Вернемся в Савеней, — повторяла Елена.
Пальба все еще продолжалась. Темное небо пылало багровым заревом.
— Посмотрите! Республиканцы подожгли предместья! Возвращаться туда — безумие!
— В таком случае я иду одна, — отвечала девушка. Молодой человек с минуту колебался.
«Нет, — подумал он, — я обязан спасти ее, даже против ее воли».
Прежде, чем Елена могла что-либо заподозрить, он вскинул ее на руки и побежал в поле.
Она пыталась сопротивляться. Но он не обращал внимания на ее крики и мчался все дальше. Вскоре тело ее отяжелело. Она лишилась чувств.
Когда Елена пришла в себя, уже светало. Она лежала в одной из тех кроватей, имеющих форму шкафа, которые украшают хижину любого нижнебретонского крестьянина. Рядом слышались голоса.
Из осторожности она не двигалась.
— Где ты нашел ее? — спрашивал один голос.
— Я привел ее из Савенея. Синие осадили белых, мне поручили охранять эту женщину.
— Честное слово, она прехорошенькая.
— Да я сам только уже здесь заметил, что она красавица.
— Хитришь!
— В самом деле. Мы ведь бежали в темноте.
— Завтра сюда придут синие, куда ты ее спрячешь?
— Отправлю в Лаваль с двумя нашими или сам проведу ее в Витре.
— Скажи-ка, голубчик… — начал насмешливым голосом спрашивающий.
— Что, Жан Котеро?
При этом имени Елена вздрогнула и приподнялась на постели, чтобы рассмотреть человека, носившего его. Луч утреннего солнца, пробиваясь сквозь рамы, освещал это лицо.
