Сюрко пришел в восторг от своего защитника и тут же предложил ему сверхвыгодные условия службы. Однако, вряд ли нашелся бы во всей Франции приказчик, который меньше походил бы для этой роли. К сожалению, глупость Лебика была намного значительнее его силы. Он выслушивал приказания с открытым ртом и блуждающими глазами. Если он говорил, то только какую-нибудь дикую околесицу. В его смехе не было ничего осмысленного. Это был хохот идиота, от которого дрожали стекла. В его громадных пальцах флаконы с духами превращались в осколки, тюбики с помадой и мыло сплющивались в лепешку. В огромном теле Геркулеса был разум малого ребенка. Никто не знал его прошлого, его семьи… На вид ему было около тридцати лет.
Видя его полную непригодность для торговли, Сюрко оставил его при магазине в роли слуги и помощника. На свете были только две вещи, интересовавшие Лебика — сон и еда. Ночью по всему дому раздавался его храп. А его аппетит приводил в ужас кухарку.
Теперь несколько слов о покойном. С самого детства Сюрко был лакеем. Переходя от одного хозяина к другому, перед революцией он служил в почтенном провинциальном семействе, которое состояло из отца, матери, сына двадцати двух лет и дочери тринадцати лет. Эта семья исчезла в вихре революции, потеряв своего кормильца.
Оставшись без места, Сюрко стал отчаянным санкюлотом. Но в тысяча семьсот девяносто третьем году, раздобыв где-то денег, он отбросил ухватки ярого якобинца и превратился в мирного хозяина парфюмерного магазина. Поговаривали, что он снабжает своим товаром тех, что вершит судьбы революции.
Видимо, в этом была доля истины, так как Сюрко, спокойный во времена террора, вдруг сделался мрачным и боязливым после падения Робеспьера.
Вечно угрюмый и молчаливый, в один из дней он вдруг стал весел и беззаботен. И по странному стечению обстоятельств этот день и был днем его смерти.
Можете себе представить, какой была жизнь Лоретты. С мужем она виделась только за столом. Обед проходил в молчании. Какая тайна могла соединить этих людей, которые, казалось, боялись и ненавидели друг друга?
Когда с ее мужем случился удар, мадам Сюрко делала все, что могла. Она послала за докторами, оказывала необходимую помощь… Но когда стало ясно, что он мертв, она, похоронив его в соответствии с требованиями того времени, не выказывала особой горести. Слишком честная для того, чтобы притворяться, она уже на другой день была в конторе.
Верзила Лебик, узнав о смерти хозяина, рассмеялся своим идиотским смехом, прерываемым выкриками:
