— Решено, — серьезно сказал Пьер.
— Если я не появлюсь до завтрашнего утра, ты начнешь свои поиски.
Друзья обнялись и Ивон Бералек ушел.
Утомленный дорогой, Пьер Кожоль добрался до соседней комнаты с единственной мыслью — упасть в постель. Но… возле самой двери раздался крик: «Да здравствует Республика!» — и содержатель гостиницы вломился в дверь с подносом, на котором были холодный цыпленок, пирожки и бутылка бордосского.
— Я подумал, что после ухода господина Работэна, вы, возможно, захотите перехватить перед сном, и я принес эту скромную закуску…
— Но, милый Страус, этот ужин влетит мне в копеечку!
— Но ужин включен в плату за комнату!
— А во что мне обойдется комната?
— Назначьте цену сами, господин, — ответил Жаваль, думая о том, что неплохо бы приручить этого тигра для того, чтобы остаться в живых.
— Хорошо, — согласился Пьер. — А теперь я устал и хочу спать, но я хочу быть уверен, что здесь спокойно.
Жаваль дернул головой.
— Что? Ты смеешь возражать?!
Трактирщик поспешно извинился.
— У меня нарушен шейный нерв, поэтому часто кажется, что я противоречу, когда на самом деле… ничего подобного… Да, да, здесь совершенно спокойно. Все мои постояльцы выбрались пару часов назад…
— Ба…
— Они объявили, что не хотят жить в доме, где все время раздаются крики «Да здравствует!» — вне зависимости от того, что бы это было…
— Надеюсь, вы не жалеете об этих фальшивых патриотах? — строго спросил Кожоль, в душе забавляясь возникшей ситуацией.
— Ну что вы, господин, я счастлив жизнь свою посвятить только вам, — отвечал Жаваль.
После ухода Жаваля Пьер поужинал и лег спать. Засыпая, он прошептал:
— Ивон сейчас танцует с незнакомкой…
На следующий день он проснулся поздно.
Первой его мыслью было: «Как там Ивон?».
Комната его друга была пуста, постель нетронута.
Пьер побледнел.
— Кажется, Собачий Нос, — сказал он грустно, — пришла пора действовать.
Было около половины десятого, когда шевалье Ивон Бералек приехал в «Люксембург». В саду сверкала иллюминация, по аллеям прохаживались толпы приглашенных, спасавшихся здесь от дворцовой духоты. В залах оставались только одни любители карт.
Посторонний глаз легко мог различить три основные группы приглашенных: приверженцев Директории, бонапартистов и республиканцев.
Вокруг госпожи Тальен, женщины необыкновенной красоты, собрались дамы Директории, прославившиеся своей красотой или расточительностью: хорошенькая госпожа Пипилет, разведенная супруга бандажного мастера, впоследствии принцесса Сальм, прелестная госпожа Рекамье, грациозная и добродушная брюнетка Гамелин, одна из лучших танцовщиц, госпожа Сталь, остроумная дурнушка с прекрасными руками, несколько простоватая Гингерло, крупная и кроткая госпожа Шато-Рено, веселая госпожа Витт, которую прозвали «Дочь народа»…
