— Нетти согласилась.
Поэт церемонно взял ее руку и поцеловал.
— Нечего делать! — воскликнул он. — Мизантроп становится филантропом, если на свете есть такие славные люди…
Вот почему Антония почувствовала объятие нежных рук. А побледневший Эванс стоял тут же, в ногах у больной, и ожидал рождения ребенка, которого взялся спасти…
На правом берегу Западной реки Арнольд Меси выстроил нечто вроде загородного дворца и меблировал его со всевозможной роскошью; сад, прилегавший к обширному лесу, был убран с царственным великолепием и окружал дом, в котором банкир соединил все ухищрения фантазии человека, швыряющего золото пригоршнями.
Усадьба состояла из двух строений. Завершено было только одно из них. Зима прервала работы во втором павильоне, соединенном с первым широкой галереей, предназначенной для зимнего сада.
Этот дом и предоставил Меси в распоряжение Бартона.
План был тщательно продуман и застрахован от любых неожиданностей. Врач получил самые подробные инструкции. Перевезти Антонию было поручено Баму, и читатель догадался, что помощниками его в этом деле были Трип и Моп.
Комната, где Антония должна рожать, убрана великолепно. Тяжелые шелковые занавеси закрывают окна, снабженные кроме того, толстыми ставнями — так что ни один луч света, ни малейший шум не проникают туда.
Эванс возле больной. Нетти Девис утешает ее, улыбается ей. Бедной женщине ничего не объяснили, но она понимает, что она не одинока и постепенно надежда возвращается в ее душу.
Ребенок родился через несколько часов. Когда Нетти положила новорожденного рядом с матерью, чтобы та поцеловала его, бедная женщина разрыдалась. Но это были слезы радости и проснувшейся надежды.
Эванс внимательно посмотрел на нее и отвел взгляд. Ему показалось, что он заметил признаки смерти… И он не ошибся.
Антония, в течение долгих месяцев измученная страшными потрясениями, вложила в это последнее усилие всю свою жизненную энергию.
Напрасно Эванс лихорадочно ищет пути спасения, Смерть уже приблизилась к этому изголовью и уже накладывает свои ледяные руки на тело несчастной мученицы.
Вдруг Антония вздрагивает и, прижимая ребенка к груди, пытается приподнять его. Она вытягивает шею и глаза ее оживляются. А между тем не слышно никакого шума. Но на пороге смерти тонкость чувств удесятеряется…
Она не ошиблась. Не прошло и нескольких минут, как легкий шум послышался у двери… Эванс идет открывать…
На пороге Дан Йорк и Лонгсворд.
