Оба ошеломленно смотрели на него.
— Я не имею права отнимать у вас столь блестящие перспективы… Извините, что до сих пор удерживал вас… Вы свободны…
Воцарилось гнетущее молчание.
Бам играл своей тростью.
Трип поднял глаза на Мопа.
Прошло еще несколько напряженных минут.
— Бам! — начал Трип жалобным голосом.
— Что?
— Ты сердишься на нас?
— Мы, может быть, зашли слишком далеко?
— Этот Трип так вспыльчив…
— А Моп — сущий порох…
— Но это вовсе не со зла…
— Это темперамент… да, темперамент…
Бам закурил сигарету.
— Ладно, парни! Садитесь и слушайте меня внимательно…
Ужасная перспектива немедленной отставки совершенно уничтожила стремление обоих сообщников к независимости… Конечно, какого бы они ни были высокого мнения о себе, рассчитывать на свои литературные достоинства они не могли. А могли они рассчитывать на товарищескую поддержку своих конкурентов по газетному ремеслу?
«Девятихвостая кошка» яростно исполняла все пункты своей программы. Она хлестала направо и налево, а спины ее почтенных редакторов испытали уже не одно возмездие, соразмерное с силой их нападок на коммерсантов, которые по каким-либо причинам не были угодны Эффи Тиллингест, которая из Балтиморы умело направляла шквальный огонь едких намеков и опасных разоблачений.
Это был публичный скандал. Но до сих пор, исключая два-три избиения, которые пришлось вынести Трипу и Мопу, серьезного противодействия не наблюдалось. Старик Тиллингест рассчитал точно. Сколько он знал тайн! Сколько сообщников было у него! Его мемуары составили бы нечто вроде Красной Книги американского финансового мира. Дочь его черпала пригоршнями из этого арсенала вероломства и ловких подлостей.
Потерпевшие предлагали весьма солидные суммы, желая выкупить свои прошлые грехи.
На бирже каждое утро с опаской открывали обличительную газету. Финансовые деятели исподтишка наблюдали друг за другом, чтобы насладиться картиной шока…
Какие имена скрывались под теми или иными инициалами? К кому относились эти намеки? Кого подразумевали в этом анекдоте? И начинались бесконечные комментарии…
Впрочем, вычислять имя жертвы было несложно. И если б еще жертва могла узнать, кто именно предавал ее суду публики! Гаррисон и Диксон, разумеется, были только орудием. Что касается Бама, то его никто не знал, в редакции он появлялся редко. Никто не знал, куда скрылась Эффи. Да если б и знали о ее местопребывании, то мог ли кто-нибудь догадаться, что все эти атаки направлялись юной и красивой леди?
