Затем, выпрямившись и взглянув на остальных, смотревших на нее с напряженным вниманием, сказала:
— Джентльмены, отнесите этого человека в мои сани.
— Что? Что вы говорите?.. — спросил озадаченный Трип.
— Но, — сказал Догги, — не можете же вы увезти его в таком состоянии!..
— Последний раз, — сказала молодая девушка, — я вас предупреждаю, что я не имею ни времени, ни права ждать!
Догги первый решился заговорить смелее.
— Ручаетесь ли вы, по крайней мере, что наш достойный друг — так как он все равно что наш брат — не подвергнется никакой опасности?..
— Довольно разговоров! Думаю, это положит конец вашей недоверчивости…
И незнакомка бросила на грязную стойку кошелек, звон содержимого которого прозвучал неотразимым аргументом.
Без дальнейших колебаний все трое взяли Бама, по-прежнему неподвижного, и приподняли — кто за голову, кто за руки и ноги…
Незнакомка вышла и села в сани.
— Благодарю! — сказала она.
После этого она дернула вожжи и тут же скрылась в пелене пурги.
2
КАК УМИРАЮТ БАНКИ И БАНКИРЫ
Уолл-стрит — улица банков и страховых обществ. Там устраиваются все финансовые дела, там считаются, катятся, падают и собираются доллары.
К Уолл-стрит примыкает Нассау-стрит, которая имеет вид груды мусора и камней. Она заканчивается кварталом Бродвей, великолепные дома и роскошные магазины которого тянутся в бесконечную даль и здесь же, с угла церкви Троицы, восхищенному глазу открывается «Река Востока», усеянная кораблями, испещренная их стройными мачтами и дымящимися трубами пароходов.
Около Малого Казначейства обращает на себя внимание богатый двухэтажный дом. Его высокие остроконечные окна закрыты шторами. Четыре широкие ступени ведут к подъезду. Первый этаж украшен фронтоном, поддерживаемым колоннами с коринфскими капителями.
Черная мраморная плита, укрепленная четырьмя золочеными болтами, красуется у двери. На ней видны следующие слова: «С. Б. М. Тиллингест — Банк Новой Англии».
Имя Тиллингеста очень известно. Его подпись принимается всеми и он пользуется большим кредитом. Одним взмахом карандаша в своей записной книжке он решает вопросы процветания или упадка других банкирских домов. Дом же его — храм, воздвигнутый торжествующей спекуляцией.
В одной из комнат первого этажа сам Тиллингест лежит на кушетке, бледный, с лихорадочно горящими глазами. Его бледные губы конвульсивно подергиваются. Возле него стоит за пюпитром поверенный, который пишет под диктовку и передает банкиру один за другим листы, заполненные цифрами.
