Лицо было ее и волосы тоже, вот только цвет сошел, уступив место родному, который она старательно закрашивала последние пятнадцать лет. На нее смотрело почти забытое лицо Лены-девушки, Лены-подростка, то самое, от которого она так старалась убежать. Только глаза были ее, настоящие, и в них застыл ужас. Понимая, что сейчас накроет, Лена сделала несколько шагов от этого ужасного зеркала и забралась с ногами в кресло. Уткнула голову в колени, пытаясь подавить подступающую паническую атаку. К встрече с собой такой она оказалась не готова.
Я не должна бояться.
Глубокий вдох.
Страх убивает разум.
Выдох.
Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение.
Лена читала литанию Бене Гессерит, сосредоточившись на дыхании и тексте, придуманном Гербертом.
Но я встречу свой страх и приму его.
Страх покинутого ребенка, страх девочки-подростка, уверенной в собственной ненужности и никчемности.
А когда он пройдет через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь.
Она долго ходила этой дорогой. Знала на ней каждый камень, каждую выбоину, все ловушки и ямы.
И там, где был страх не останется ничего
Она перестала бороться с болью. Услышала ее. Приняла. Пропустила через себя.
Останусь лишь я сама.
Вызвала в памяти свое отражение и протянула к нему руки.
Я — это ты, а ты — часть меня.
И, заключив напуганную, дрожащую от холода и боли девочку в объятья, снова стала целой.
Лена дышала полной грудью. Жадно пила воздух, хмелея от покоя, пришедшего на смену панике. Что бы ни случилось, она справится.
Ее внимание привлек шорох за дверью. Решив, что кресло — отличное место для встречи кого бы то ни было, Лена выпрямилась, успокоила начавшее было колотиться сердце и приготовилась здороваться. Хозяин комнаты, а судя по росту это был он, вошел в спиной открывшуюся дверь и захлопнул ее быстрым движением ноги. Причину такого странного поведения Лена поняла, стоило мужчине повернуться. В одной руке у него был кувшин, а во второй тарелка, накрытая салфеткой. Мужчина и женщина молча смотрели друг на друга. Он выжидающе, она изучающее. Потом он подошел к столу, поставил на него свою ношу, сел на стул и наконец заговорил.
— Ты меня не узнаешь?
И от звука его голоса, от того, как он опустил плечи, расстроено наморщил нос, душа Лены дернулась и заныла. Она вцепилась в подлокотники, словно пытаясь обрести опору, открыла рот, но голос не слушался. А мужчина, увидев ее реакцию расцвел знакомой улыбкой.
— А вот я тебя сразу узнал. Есть хочешь?
