Правда, даже до них в последнее время стало доходить, что парню надо иметь хоть какое-то занятие – все же ему уже двадцать лет, и впредь не следует болтаться без дела. Титул титулом, но надо иметь и хоть какой-то источник дохода! Пораскинув умом, племянник решил: он пойдет служить в армию, тем более что именно туда большей частью и шли многие аристократы из небогатых семей. Естественно, подниматься по службе с низов он не пожелал, и мне пришлось купить ему офицерский патент, а сколько пришлось выложить за амуницию, лошадь, оружие и все остальное – о том я промолчу, потому как племянничек выбирал для себя все самое лучшее, не желая ограничивать, себя, любимого, ни в чем.
Правда, даже оказавшись в армии, парень не столько отдавал себя службе королю и отечеству, сколько попойкам и карточным играм. К несчастью, игрок из него был, мягко говоря, неважный, так что все его проигрыши, а заодно и веселое времяпрепровождение, приходилось оплачивать мне.
Надо сказать, что какое-то время я была вынуждена безропотно терпеть все это безобразие, но недавно произошел случай, возмутивший меня до глубины души. В тот день я встретила дорогого племянника на улице вместе с его сослуживцем. На мое «здравствуй» родственник даже не повернул головы, гордо прошествовав мимо, словно вдоль пустого места, и я слышала, как на вопрос своего товарища – кто это с ним поздоровался? племянничек ответил, что не может запомнить всю чернь, что вертится около него. Шелупони на свете, мол, хватает...
После этого решила – все, хватит содержать этого неблагодарного оболтуса! Сестре деньги на проживание как выделяла, так и буду выдавать, а вот у ее сыночка отныне имеется жалованье, на которое он пусть и существует, как сумеет. Об этом своем решении я сообщила Ларин в тот же день, потому как сестра была у меня уже через пару часов после нашей достопамятной встречи с племянником. Правда, надо сказать, что негодующая Ларин пришла ко мне для того, чтоб выразить свое возмущение – мол, какое я имею право в людном месте приставать с разговорами к ее сыну и ставить того в неловкое положение перед сослуживцами!? Дескать, неужто до самой не доходит разница – кто он, а кто ты?!
Естественно, сестра меньше всего ожидала услышать от меня резкую отповедь – все же ранее я всегда старалась не показывать ей свое недовольство. Однако куда больше Ларин возмутили не мои слова, а то, что отныне я отказывалась содержать ее великовозрастное дитятко. Понятно, что гневу сестры не было предела, но менять свое решение я не собиралась.
