— Сколько? — машинально спросил Лён. И открыл глаза. И был уверен, что сейчас увидит перед собой взъерошенного рыжего пацаненка — Ермилку. Но не было никого — только фонарик. И спичка рядом с ним. Лён опустил руки.
А невидимый Ермилка повторил:
— Сколько у меня времени? У-у… Пока Динка не сделается большая. А когда сделается…
— Тогда что? — нетерпеливо перебил Зорко.
— Тогда я перестану быть невидимкой. И попрошу, чтобы… чтобы она стала моей мамой. — Фонарик помигал, словно вместе с Ермилкой застеснялся своего признания.
— Ой! — вдруг весело спохватился Ермилка. — А чиркать-то об чего? Я же босой. Зорко, оставь мне сандаль!
Зорко, словно завороженный, снял сандалию. Она попрыгала по полу — Ермилка надел ее.
— Великовата. Ну, не беда, затяну ремешок… Теперь идите.
— Куда? — спросил Лён. Он опять был как во сне.
— Прямо по коридору. Это долго… Но в конце будет щель, вы в нее пролезете. А дальше будет дорога. Вы по ней идите, а я вас догоню… А если не догоню, идите пять километров, до поворота на Приморский тракт, а там уж — куда хотите. А раньше никуда не сворачивайте, иначе будет беда… Возьмите фонарик…
— А ты как без него? — растерянно сказал Лён.
— Ха! Невидимки видят в темноте, как на солнце… Не надо прощаться, это плохая примета. Идите…
Зорко и Лён пошли. В какой-то сумрачной завороженности. Желтый круг света выхватывал перед ними из тьмы бетонные плиты.
Так они двигались минут пять. А может, десять. Или час…
Зорко вдруг остановился, снял вторую сандалию, аккуратно поставил на бетон. Молча шагнул дальше. В этот миг потянуло свежим воздухом. Наверно, из близкого выхода. Лён стал на месте как от толчка. Зорко тоже. Лён посветил назад. Луч выхватил на бетоне одинокую сандалию. Зорко и Лён очнулись. Разом!
— Он же взорвется по правде! Навсегда! — Зорко бросился назад. Лён догнал его. Но пробежали они лишь чуть-чуть. Окружавший их бетон дрогнул, все качнулось. С гулом.
Гул был не сильный. Но такой тугой, словно с орбиты сошел весь земной шар.
Потом плиты сдвинулись, просели, сверху посыпалось. Бетонный потолок приблизился, заставил встать на четвереньки. Фонарик погас и потерялся. Впереди почему-то оказались скрестившиеся балки. Они… они были видны! Потому что из-за них сочился отраженный от бетона свет.
— Зорко, ты живой?
— Наверно…
— Лезем…
