Так и сидели ребята в ожидании обеда и вспоминали последние события. Наконец главный повар объявил, что кушать подано (это означало не больше, как суп готов). Быстро расстелили под тремя вербами плащ-палатки, нарезали хлеб, высыпали в общую кучу тети-Тонины сухари. Совсем было собрались суп хлебать, как Иван Дмитриевич объявил:
— Отставить. Почему за столом только двадцать девять? Где еще один человек?
— Да не может быть, Иван Дмитриевич. Вы ошиблись. Все тут.
Стали еще раз считать — одного нет. Кого? Борьки Данилова. Покричали: «Борька! Борька!»
Не отзывается.
— Может, человек до ветру пошел.
Это предположение успокоило всех — и ложки застучали. Однако суп похлебали, а Данилов все не появлялся. Но ребята не теряли надежды.
— К каше наверняка придет.
Съели кашу — Борьки все не было. Иван Дмитриевич всполошился не на шутку. И тут Ваня Арчаков вспомнил, что Борька отказался с ним идти за водой.
— И Борька сказал — один погуляет, — сообщил Ваня.
С тех пор прошло добрых три часа. Решено было идти на розыски. В какую сторону он пошел, Ваня не помнил, вернее, не видел.
Разделились на четыре группы. Пошли в разные стороны. Через полчаса — с докладом к Ивану Дмитриевичу. Нашел, не нашел — все равно.
Ваня Арчаков со своей группой двинулся на север. Пока лазали по балкам, чего только не передумали: «Побежал в Камышин (глупо, почему не в Сталинград), заблудился (в трех соснах, что ли?), волки загрызли (днем не может быть). Может, уснул где?»
Ребята шли и шли, вглядываясь в каждый кустик, в каждую ямку. Время от времени звали Борьку. Устали.
— Вот что, пацаны, айда назад!
— Если вон в той балке нет, то повернем.
Но Борька оказался не в балке. Рядом, справа, ближе к грейдеру, было вспаханное поле. На самом дальнем краю увидели Борьку. Радостно закричали ему:
— Борька! Борька! Жми сюда! Мы тебя ищем!
Но Борька почему-то не вскочил и не побежал. Как сидел, так и сидел. Явно, он был чем-то занят. Когда подбежали поближе, увидели такую картину: Борька сидит верхом на авиационной бомбе, как на хорошо откормленной свинье. Ребята прикинули— метра этак два, два с половиной будет. Так вот, сидит Борька на бомбе и постукивает по ней камушком. Стук-стук.
Ребята подошли поближе. Ваня Арчаков невольно подумал: «Вот бомбы я ни разу не разряжал — пороху там видимо-невидимо». Борька, наверное, давно стукал, но у него ничего не выходило, и Ваня хотел ему совет дать. Или помочь. Но он представил, что будет, если бомба взорвется. Он вспомнил, как бомбили их в Сталинграде. И на него навалился страх, такой, как тогда. Арчаков крикнул изо всех сил:
