Вероятно, он увидел мою снисходительную улыбку.
– А, да! Да. Совсем забыл, что вы были танкистом. Так что вы определённо знаете, что такое фаустпатрон. Базука.
– Дорогой Генрих, – сказал я, – пацаны с фаустпатронами были танкистам страшнее даже танков и орудий противника. Танк мы видели. И орудие после выстрела могли обнаружить. А пацан прятался в окопе. И мы тратили уйму необходимого нам времени, чтобы обнаружить этого пацана. Понимаете, надо было сначала обезопасить себя, убив его, а уже затем поспешно заняться танками. Ненависть к пацанам с фаустпатронами у танкистов была просто невероятной. У меня лично она была такой же, как к эсэсовцам или к власовцам.
– Да, я вам сейчас расскажу, как хорошо я это узнал. В последнюю неделю апреля я уже сидел в окопе со своим фаустпатроном относительно недалеко от нашей усадьбы на северо-востоке Берлина. Я уже смотрел на советский танк Т-34, по которому должен был выстрелить.
Но в этот момент, вы не поверите, самым страшным моим врагом был вовсе не советский танк, а мой одноклассник, который сидел в окопе с фаустпатроном недалеко от меня. Я упорно соображал, можно ли выпустить мой фаустпатрон не по танку, а по однокласснику.
Вы не поверите, но я не мог. Я не мог. Я не мог убить человека. Вы не поверите, но я даже не мечтал о таком подвиге, как убить человека. Я мечтал только, как бы выстрелить, чтобы не попасть в танк, и чтобы мой одноклассник не догадался, что я это сделал специально.
Вы не поверите, но мне помогла советская артиллерия. Снаряд попал и взорвался в бруствере окопа моего одноклассника. Не знаю, что стало с ним. Убило? Ранило? Во всяком случае, фаустпатрона на бруствере уже больше не было.
Тут слева чуть ли ни к самому окопу подъехал другой советский танк. Я через бруствер выбросил фаустпатрон, выскочил из окопа и поднял руки вверх.
Из правого люка на башне появился танкист и прицелился в меня пистолетом. Я услышал, как в башне кто-то крикнул:
– Не стреляй! Возьми его живым.
Танкист спрыгнул, одной рукой схватил меня за китель, а второй так ударил по скуле, что мне показалось, будто я уже на другом свете. Тут подошёл уже не танкист, а, по-видимому, пехотинец, и сказал:
– Оставь его. Это же ещё щенок.
Они не догадывались, что я отлично понимаю русский язык. Солдат – не танкист отвёл меня к дому совсем рядом с нашей усадьбой. Ввёл меня в дом. Там над столом с бумагами сидел русский офицер. Звания я не знал. Но солдат сказал:
