Офицер стал меня расспрашивать. А уже из Варшавы я знал, что для немца я не должен быть евреем.
Может быть, потому, что я ещё плакал, что ещё перед моими глазами был взорвавшийся грузовик, мой рассказ о том, что я фолькс-дойч, что моих родителей убили советы, прозвучал наверно правдоподобно.
Офицер погладил меня по голове и сказал, что я похож на его сына, ну, просто, как двойник. Сказал, что отправит меня в свою семью, к себе домой.
Два дня я прожил у него в Киеве. Он уехал в отпуск в Берлин и действительно взял меня с собой.
Я всё ещё по ночам, даже когда мы приехали в Берлин, видел, как всё со страшным грохотом разлетается от грузовика, Ох, это было…
Город поразил меня величиной и красотой. Ни Данциг, ни Варшаву, ни Киев нельзя было сравнить с Берлином. И особняк господина капитана на северо-восточной окраине Берлина по красоте и богатству тоже нельзя было сравнить даже с нашим небедным домом в центре Данцига.
Фрау Эрика, жена господина капитана оказалась очень доброй и симпатичной женщиной. А их сын Курт на год старше меня, вы не поверите, был действительно моей копией. Или я был его копией.
Господин капитан, как выяснилось, был командиром роты тяжёлых танков Т-4. В отпуске он пробыл две недели и уже не возвратился на фронт, а поехал в Вюнсдорф, недалеко от Берлина, в какую-то часть, кажется, переучиваться на другие танки.
А я пошёл в четвёртый класс. На год примерно отстал от своего возраста. А ещё я вступил в гитлерюгенд.
Мне пошёл уже тринадцатый год. Я уже начал кое-что соображать. Я уже понимал, что моя страна, моя Польша разгромлена и не существует. Я уже понимал, что немецкие войска не сегодня-завтра возьмут Москву и разгромят Советский Союз.
Где-то там мой любимый брат Герберт. Что с ним? Что с моими родителями? Что с моими сёстрами и их семьями? Что с моим братом Габриелем, офицером польской армии?
Я вовсе не хотел вступать в гитлерюгенд. Но скажите, как я мог не вступить? Курт ведь был в гитлерюгенд. Как я осторожно должен был вести себя, чтобы не выйти из роли несчастного сироты-фольксдойч?
Господин капитан прослужил, или проучился почти целый год недалеко от Берлина. Довольно часто он приезжал на несколько дней домой. Ко мне он относился почти так же хорошо, как фрау Эрика. Он явно старался не отличать меня от Курта.
Осенью 1942 года он уехал на фронт снова командиром роты танков. Только танки уже были не Т-4, а какие, не знали ни Курт, ни я. Зато вскоре мы узнали, что он воюет под Ленинградом.
