У него зазвонил мобильный, он жестом дал понять, что нужно прерваться:
– Да, Ванюша, привет, сынок. Приеду? Еще не скоро… У меня еще много концертов. Да, дорогой, пока еще перерыва нет… Я тоже очень скучаю… Давай попозже созвонимся… – нажал на кнопку, положил телефон, снова взглянул вопросительно, мол, давайте продолжать.
В гримерку влетел Володя:
– Так, ну закончили? Сережа, нам пора в гостиницу. Завтра выезжаем рано.
– Еще пять минут, Володь, пять минут, – сказал Трофим на правах главного.
Володя цыкнул и закрыл дверь с той стороны.
За эти пять минут я и задал ему все дежурные вопросы «для наших читателей», ответы на которые и так знал.
На тебя он так и не посмотрел.
Мы холодно попрощались и вышли.
Володя крикнул в спину:
– Сергеев, интервью пришлите мне на согласование перед выходом.
– Ага, – сказал, не оборачиваясь, и взял тебя за булочку. Ты отстранилась, улыбаясь искренне и нежно, как умеешь только ты.
– Ну нет, – выпятила губки. – Лагутенко мне больше понравился.
Весь оставшийся вечер до самой поздней ночи твои слова, о чем бы они ни были, распускались, как цветы по весне.
Я любил их. Я любил тебя.
Помнишь, мы приехали в деревню, где прошло мое детство, и ты все расспрашивала – с кем я тут спал? Я рассказал тебе про основную часть похождений, что сам помнил. Сказал, что здесь в четырнадцать лет я потерял девственность с восемнадцатилетней шлюшкой. Но ты настаивала, чтобы я вспомнил все случаи, абсолютно все, до единого. Особенно тебе понравилось, что многие деревенские красотки не носили лифчиков, надевали свитера прямо поверх голых тел, отчего мясистые груди их сильно возбуждали нас, пубертатных подростков, воспламененных самогоном. И когда вечером мы легли в летнем домике в саду, ты предложила мне поиграть в игру:
– Слушай, давай устроим спектакль. Я буду деревенской девственницей, а ты городским женихом, который приехал сюда, чтобы снять кого-нибудь в клубе на дискотеке, а? Я буду ломаться, стесняться, а ты будешь напирать, добиваться своего, а?
Тогда мы разыграли с тобой эту сценку буквально по минутам. И когда я, наконец соблазнив тебя, с силой вошел – послышался настоящий хруст. Сок в тебе кипел, и что-то хрустнуло, сломалось. Игра превратилась в правду. Не знаю, может, ветка упала на крышу домика, может, хрустнуло мое колено – но звук поверг нас в дичайший восторг. Я крутился в тебе и вертелся, я ощущал кровь и сладкую боль. О ней говорило твое лицо – восторженное, мучительное, молодое.
