Сева, слушая его, поначалу видел перед собой просто пьяного мужика, которого так развезло, что он опустился до откровения перед своим подчиненным, почти слугой, но иногда как будто наступали минуты просветления, и он словно трезвел и говорил вполне внятно, изрекал вполне правильные вещи. В одном Сева теперь не сомневался — Зою решили наказать просто за то, что она — женщина и решила, возможно, каким-то образом доказать, что и у женщины есть мозги и что она без мужчины справится. Ну и еще, конечно, произошло нечто, что обидело не только Захарова, но и Убейконя. И что-то подсказывало Севе, что двое друзей каким-то оскорбительным образом затронули честь Зои. Да, конечно, к содержанкам в обществе относятся определенным образом, их презирают, им завидуют и все такое. Но вот к Зое и у Захарова, да и у Убейконя, возможно, было другое отношение. Возможно, потому, что она как бы снизошла до Захарова. Ну и, конечно, долги. Или один, но очень крупный долг, который она никогда в жизни не сумела бы выплатить. Вероятно, от уплаты этого долга зависела ее жизнь. Вот почему она забралась в машину Захарова и пошла на то, чтобы стать его любовницей. А где гарантия, что Захаров специально не спровоцировал эту ситуацию с долгами? Он же сам сказал, что влюбился в нее, а потому четко шел к своей цели, возможно, нанял людей, которые и загнали ее в этот угол, в долговую яму.
Захаров раскис, откинулся, расслабленный, в своем шелковом, вишневого цвета, распахнутом халате, под которым были фланелевые домашние штаны и белая батистовая рубашка, и Сева подумал, что, скорее всего, Зоя ходила с ним по магазинам и выбирала для него одежду, следила за тем, чтобы у него всегда было все красиво и чисто. Зоя отказалась от домработницы и все делала сама. Не хотела, чтобы в доме были посторонние люди. Возможно, Петр Аркадьевич уже сто раз пожалел о том, что они с приятелем натворили, и теперь горько сожалеет об этом, тоскует по Зое, и все, что его окружает, напоминает ему о ней, но изменить что-то, исправить он не может. Зоя исчезла. Скорее всего, поддавшись минутному порыву (ну, или не совсем минутному, а эмоциональному, ведь они с Убейконем разработали целый план по забрасыванию Зои в глубинку), он сейчас горько сожалеет об этом. Может, она ему снится — в крови, мертвая…
Сева тряхнул головой, отгоняя от себя страшные картинки. Захаров спал, похрапывая. Пустая бутылка из-под виски, стаканы, разорванная мякоть апельсинов, полная пепельница окурков, нетронутая веерообразная нарезка лимона под подмокшей сахарной коркой, липкий пульт телевизора — такой вот унылый мужской натюрморт на любимом Зоей итальянском столике. Еще недавно она приносила сюда поднос с горячими ужинами Захарову, сидела рядом с ним, они разговаривали, он рассказывал ей, может, о каких-то своих делах, а она слушала, улыбаясь и думая о своем.
