Свой вечер она начинала обычно, сидя на диванчике в самом углу зала. Потягивая безалкогольный коктейль, она старалась вжаться в мягкую спинку дивана, чтобы ее вообще не было видно. Конечно, это было нереально, и она просто придумывала себе эту темноту, в которой ее не заметят. Освещение в зале было устроено таким образом, что при желании можно было как следует разглядеть любую девушку.
«Я — проститутка», — говорила она себе в тот вечер, когда ее тошнило и от коктейля, и вообще от самой обстановки. Ей казалось, что даже танцовщица на пилоне движется синхронно с приступами ее тошноты. Настроение было отвратительным, и она, в который уже раз, подумывала о том, чтобы бросить работу в клубе.
— Вот ты где, ласточка… — услышала она возле самого уха, и задумчивость ее разбилась вдребезги, уступив место грубой реальности. Перед ней стоял Петр Захаров. Холеный, красивый, сытый, богатый, и смотрел на нее, как ей тогда показалось, с презрением или даже отвращением.
— Добрый вечер, Петр Аркадьевич, — улыбнулась Зоя, выпрямляясь и принимая томную позу. Играть так играть. Вернее, работать!
— Не ожидал тебя здесь увидеть.
— А я — вас, — она наклонила голову и бросила на него такой взгляд, что он, не выдержав, отвернулся. Она научилась этому взгляду недавно. Смотрела так долго и пристально, словно пытаясь проникнуть в самую душу клиента.
— Что, милая, совсем все плохо? — Нет, он не презирал, он даже как будто бы жалел ее.
— У меня все прекрасно.
— У тебя было бы все прекрасно, если бы ты согласилась тогда родить мне ребенка, — он пересел к ней, и она положила ему руку на плечо. Снова заглянула в глаза. — Еще не поздно, — шепнул он ей на ухо. — Надеюсь, ты не успела здесь подцепить какую-нибудь заразу?
— Петр Аркадьевич, не слишком ли грубо?
— Да слышал я, чем вы здесь занимаетесь!
— Поэтому, наверное, пришли? Не можете в нормальном обществе встретить девушку, полюбить ее и сделать матерью своего ребенка?
— Скажи еще — жениться на ней?
— Почему бы и нет? Вот развелись бы и женились.
— Уже.
— Что «уже»?
— Развелся.
— Поздравляю.
— Ты что здесь делаешь, а, Зоя? Какого ты здесь?..
Ей, и без того страдающей от пребывания в клубе, вдруг захотелось расплакаться. Она читала, что плаксивость — одно из проявлений играющих на нервах гормонов беременных.
— Ты куда тогда сбежала? С кем? Я отвернулся, пока ты разглагольствовала о литературе с этим писателем, как его… Шорохоффым, потом гляжу — пропала.
— Скучно стало, вот и ушла.
