— Ну что, красавица, кофе?
— Нет, чай с молоком, если можно, — сказала Зоя, заботясь о ребенке Шорохоффа.
— Как скажешь!
Вечером Юра уже перевозил ее на квартиру, расположенную на соседней улице. Нашли ее случайно, соседка, заглянувшая к Юре одолжить немного денег, сказала, что ее знакомая, живущая неподалеку, как раз собирается давать объявление о сдаче квартиры, да только все не решается, боится, что ее обманут, не заплатят или вообще лишат жилища.
— Ну как, у тебя остались еще силы, чтобы встретиться с Наташей? — спросил Юра, когда дверь за хозяйкой квартиры, которой Юра заплатил сразу за три месяца, закрылась.
— Да, остались, — сказала Зоя, хотя совершенно не была готова к встрече со своей знакомой, девушкой из их балетной школы, которая сейчас работала в стрип-клубе «Золотая нимфа». — А ты уверен, что она расскажет мне всю правду?
— Ты же знаешь Сурову, она не такая.
— Да мы все сначала «не такие», — зачем-то сказала Зоя, хотя про себя-то она давно уже все решила. Никаких интимных услуг она оказывать не станет ни за какие деньги. Она не так давно отказала Захарову, предложение которого по финансам было более чем привлекательным. А что уж говорить о каком-то там стрип-клубе?
К тому же достанься она ему девственницей, быть может, Захаров и женился бы на ней, чем черт не шутит?!
Но, вспоминая Захарова, их встречу в ресторане, а потом и то, как некрасиво она обошлась с ним на выставке Собакина, ей становилось не по себе. Да, на самом деле, зря она так с ним рассталась. Жизнь-то, она вон как повернулась. Теперь она совсем одна, беременная, без работы.
— Поехали к Суровой.
Утром она сделала вылазку в сад. Нашла в молодых, ярко-зеленых сорняках несколько знакомых листьев, потянув за которые вытащила редиску. Побродив по саду, нашла и заросли клубники, сорвала несколько крупных сочных ягод и с удовольствием съела. Лучок рос, оказывается, прямо под окном, рядом с розовыми кустами, усыпанными бутонами.
«Навитаминилась» и вернулась в дом. Олег спал, рулады его храпа разносились по всему дому.
Зоя надела болоньевую куртку, которую нашла на крючке возле двери, коричневую вязаную шапку, скрывшую волосы, нацепила солнцезащитные очки, чтобы уж ее точно никто не узнал — мало ли что, — вышла из дома, открыла калитку и оказалась на улице. «Все ушли на фронт», — подумала она, шагая по совершенно пустынной улице. Было тихо, сады были покрыты розовым пышным цветом яблонь и нежной цветочной пеной вишневых деревьев, на электрических проводах, протянутых наподобие классического нотного стана, живыми нотами-«восьмерками» подрагивали на своих тонких лапках воробьи. Они весело щебетали, глупые, не понимая того, как коротка их жизнь и насколько может зависеть она от какого-нибудь проворного котяры. Цап-царап — и нет воробья. Цап-царап — и Зоя в деревне Черная. Но пока еще живая и относительно здоровая.
