Я провел в санчасти еще несколько дней, не зная толком, что мне делать дальше. Жаллю дважды навестил меня из вежливости. Я чувствовал, что он делает это через силу. Должно быть, он меня ненавидел, но виду не показывал. Когда я сказал ему, что думаю вернуться во Францию, он ответил просто:
— Я тоже считаю, что так будет лучше.
И я получил отставку. После этого я постарался собраться поскорее. Перед самым отъездом хотел было попрощаться с ним, но слуга сказал, что его нет дома. Меня ждал служебный грузовик. В последний раз я окинул взглядом плотину — его плотину, — окутанный паром водосброс, пустынную долину… Что ждет меня впереди? Я уселся в кабину рядом с шофером.
Жаллю стоял на том самом месте, где «лендровер» свалился в озеро. Он пристально смотрел на воду. Когда позади него проехал наш грузовик, он даже не обернулся.
Глубокая радость охватила меня по возвращении в Париж. Люди разъезжались на каникулы, город пустел, а у меня словно заново открылись глаза, впервые забилось сердце. Помню, несколько дней подряд я, словно восхищенный провинциал, без устали бродил по городу, любуясь тысячекратно виденным, облокачиваясь на парапеты мостов, ласково поглаживая старые камни. Длинные проспекты, уходившие в небесную синеву, приводили меня на любовные свидания с самим собой, а затем — к воспоминаниям, от которых я уже не мог избавиться. Ману! Раз она все знала о супругах Жаллю, то должна была знать и об отъезде Клер в Афганистан, а следовательно, о том, что я обнаружил подлог. Отныне она постарается не попадаться мне на глаза. Нечего и надеяться на встречу с ней. Возможно, ее нет в Париже. Однако сердиться на нее я не мог. Она пыталась меня обмануть, зато я стал любовником Клер. То, что сделал я, было куда хуже! Когда она узнает, что Клер была моей любовницей — а она наверняка это узнает, — я буду в ее глазах достоин презрения. И у меня не было никакой возможности заставить ее меня выслушать.
Радость возвращения уже померкла. Былые сомнения вновь овладели мной. Ведь на самом деле я ничего не знал наверняка. От кого Ману может узнать, что Клер была моей любовницей? Кто ей об этом скажет? Ведь не сама же Клер? Значит… Я не мог не видеть, к чему ведут все эти бесплодные рассуждения. И все-таки я еще боролся с собой. Глупо цепляться за прошлое. В конце концов, пусть Ману думает обо мне все, что ей угодно. Я свободен и ни перед кем не обязан отчитываться. Даже перед Клер. Бедная Клер! Верно, она сейчас в Лондоне и томится в ожидании… Но мне больше не хотелось ее видеть. Скажи мне кто-нибудь, что у меня перед ней есть определенные обязательства, я был бы искренне удивлен. Я мог думать только о Ману. И в один прекрасный вечер вдруг осознал, что борьба окончена и мое поражение было предрешено. Ману осталась победительницей. Я написал ей письмо в том самом ресторанчике, где мы когда-то завтракали вместе. Всего несколько торопливых строк:
