— Ты забыл, что здесь есть озеро глубиной в сто метров. По-твоему, там можно будет найти мое тело?
Должно быть, в моих глазах отразилось смятение. Клер поцеловала меня и присела рядом.
— Дурачок, я и не думала топиться. Предположим, мы разыграем несчастный случай. Все решат, что я упала в озеро. Как ты считаешь, дно можно обследовать?
— Навряд ли. Там полно оползней.
— А полностью осушить озеро?
— Наверняка нельзя. Пришлось бы затопить всю долину.
— Тогда все в порядке?
— Как это, в порядке? Если кто-то и впрямь утонет в озере, может, его и найдут. Но вряд ли стоит этого опасаться, поскольку купаться в нем запрещено. Ну хорошо, допустим… А как ты думаешь уехать отсюда? Граница ведь охраняется.
— Ну и что? У меня есть документы, я не нарушаю никаких законов. Уеду, как и приехала.
— А что, если… даже не знаю… вдруг на таможне запишут твое имя, потом узнают о несчастном случае…
Мои доводы никуда не годились. Когда-то я отмел все возражения Ману. Тогда я был способен на все, лишь бы Ману осталась со мной. В то время переход через границу показался бы мне сущим пустяком. Но теперь спокойная уверенность Ману выводила меня из себя.
— Где же мы будем жить потом?
— Ну, конечно, не во Франции. За границей.
— А вдруг мы когда-нибудь встретим кого-то, кто тебя опознает? Надо предусмотреть любую случайность.
— Существует один шанс на миллион, что такое случится. К тому же я покрашусь, сменю прическу, макияж… Женщине нетрудно полностью изменить свою внешность.
— А как же моя работа?
Мне не следовало этого говорить. Но почему я должен был щадить Клер? Какое она имела право требовать, чтобы я всем пожертвовал ради нее? Она взглянула на меня так, как будто я собирался ее ударить.
— Пойми меня правильно, — добавил я, — дело даже не в карьере. Это все не так важно. Но на что мы будем жить?
— Ты говоришь не знаю уж на скольких языках…
— Предположим. Но переводами много не заработаешь.
— Я тоже могу работать.
И в самом деле, ради меня она была готова вынести что угодно. Движением, исполненным безграничной нежности, она накрыла мою ладонь своей.
— Скажи «да», Пьер.
Я вновь поддался жалости, заменявшей мне любовь.
— Ладно. Допустим, что с жизнью за границей мы все уладили, — сказал я. — Остается самое сложное: несчастный случай. Ты, верно, забыла, что над плотиной есть сторожевой пост.
— Часовые почти все время спят.
— Может, оно и так. Хотя и не совсем. Днем, когда у озера никого нет, они и правда дремлют. Но вечером и ночью не спят, я уверен. Если во время прогулки один из нас свалится в озеро, они тут же поднимут тревогу.
