— Я не хотел тебя оскорбить, — говорил я. — Надо было действовать быстро, что-то решать. Я думал, ты не станешь возражать… Не мог же я, в самом деле, спрашивать у тебя разрешения встретиться с твоим мужем…
— Ты хоть подумал, что там мы будем втроем — день за днем, неделя за неделей?!
— Ну, так далеко я не заглядывал.
Я отпустил ее и засунул руки в карманы, желая скрыть от нее, как они дрожат. Она коснулась моей щеки затянутым в перчатку пальцем.
— Бедный Пьер! — сказала она. — Никогда ты ни о чем не думаешь… Нет, только не сердись… Просто постарайся себе это представить… Как я буду там жить между вами обоими? Какое у тебя будет лицо, когда мы пожелаем тебе доброй ночи?.. А он… Он всегда все понимает, даже молчание… особенно молчание… Неужели ты думаешь, что он с этим смирится?
— Что же ты предлагаешь?
Она взяла гвоздику, прикусила губами лепесток. Что она могла предложить?
— Пьер, ну потерпи еще немного, — сказала она.
— Ладно. Я понял.
Я снял трубку.
— Что ты собираешься делать?
— Отказаться от поездки. Похоже, у меня нет выбора.
— Погоди!
Она заставила меня положить трубку, оглянулась по сторонам, как будто собираясь с силами для борьбы со мной.
— Дай мне один день, — продолжала она. — Всего один. Я позвоню завтра вечером. Договорились?
Она поцеловала меня в висок, очень осторожно, так как всегда боялась за свою косметику. И дверь бесшумно захлопнулась за ней. Я чуть было не окликнул ее, не бросился следом. Возможно, это было прощание? И я ее никогда не увижу? Тогда зачем понадобилась отсрочка? Просто уловка, чтобы расстаться с достоинством, избежать упреков, злых шуток, угроз и слез, неизбежных при разрыве?.. Я подобрал гвоздику, которую она выронила, и прикусил горький стебель. Наша любовь была обречена.
И я не знал тогда, насколько был прав!
Я сделал несколько шагов в темноте. Боль снова охватила меня. Я почувствовал, что задыхаюсь. Изо всех сил швырнул камень вниз, в озеро, и, услышав далекий всплеск, представил себе, как черная вода поглотила его, как он погружается на сто метров, до самого дна затопленной долины. Как просто здесь было бы разыграть несчастный случай! Ману посмеялась надо мной, когда я предлагал ей исчезнуть! Но теперь…
Безумием было надеяться, что здесь она согласилась бы на то, что там отвергла с таким упорством. Она наконец решилась приехать сюда, Пусть так! Но что, собственно, может пойти по-новому? Если бы ее намерения изменились, неужели она не написала бы мне? Стоило только напечатать адрес на машинке. Жаллю не следил за моей почтой. Но от нее ничего не приходило — ни письма, ни записки. Пустота. Тьма. Тогда как в Париже…
